Мартти Ларни - Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и)

Он посмотрел прямо в лицо своему компаньону и спокойно сказал:

— Друг мой, если мы проедем на машине до Пэйнсвилля, то это все-таки еще не составит нашей дневной зарплаты. Иными словами: мы все еще будем страдать от снижения ставки.

— Зарплата вообще повсюду снижается — не снижается лишь плата за грехи, — возразил психолог.

— Эту гениальную мысль ты уже только что высказывал.

— Кажется, я говорил нечто подобное, но только наоборот. Можно доказать научно, что существует примерно пять тысяч способов выражения одной и той же мысли.

— Ты гений, Бобо!

— Гениями обычно называют умерших.

— Какое счастье, что ты еще жив!

— Менее часа назад я чуть было не попал в одну компанию с гениями.

Джерри сделал нетерпеливое движение.

— Не напрасно ли мы продолжаем эту болтовню? — сказал он раздраженно. — Я бы уважал тебя гораздо больше, если бы не твой вечный несносный педантизм.

— Пусть я буду педантом, только бы это удержало нас от преступных шагов.

Джерри подошел и приблизил свое лицо почти вплотную к лицу Бобо.

— Я не желаю толкать тебя на путь преступлений, — сказал он серьезно, — ибо нам с тобой это все равно не помогло бы стать конгрессменами. Дело очень простое: мы берем взаймы школьную машину, едем на ней в Пэйнсвилль и там просим кого-нибудь отогнать машину назад. Скажи, что в этом незаконного?

Бобо взъерошил серебристый куст своих волос и ответил:

— Нет. Закон охраняет тех, кто может нанять себе адвоката. Мы не имеет этой возможности.

— Бобо! Неужели ты не видишь ничего, кроме собственного пупа? На кой черт нам юрист, если мы не делаем ничего незаконного?

— А за что попадают под суд? Миллионы людей садятся в тюрьму только лишь по той причине, что не знали закона. Уголовный закон — точно ходовая колбаса: ты почувствуешь к нему глубокое отвращение, как только узнаешь, из чего он состряпан.

На лестнице послышались шаги и в ту же минуту дверь без стука отворилась. Мистер Редмэн вошел, не снимая шляпы, и объявил:

— Ну вот, школьный кар я уже выкатил на дорогу. Попросите какую-нибудь машину толкнуть вас чуток — и тогда он заведется. А потом…

Мистер Редмэн выдержал небольшую паузу и продолжал:

— Нам нужно устроить дня на два каникулы. Надеюсь, господа, вы меня понимаете? Но об этом не следует много распространяться. Так что можете задержаться в городе, если есть охота.

Бобо кашлянул, показывая, что собирается что-то сказать, но Джерри опередил его:

— Отлично, мистер Редмэн. Мы как раз уже собрались ехать.

Дворник дал Джерри ключ от машины и обратился к Бобо:

— Вам тоже неплохо отдохнуть денька два, профессор.

— Конечно, — ответил Бобо. — Очень хорошо…

— О'кэй, господа. Гуляйте! Желаю приятно провести время!

Дворник ушел, оставив после себя сильный запах пива. Бобо сказал покорно:

— Ну что ж, поедем. Сегодня хоть небо синее…

Он еще раз посмотрел на окно, подошел, взял в руку коробочку с тальком и спросил:

— По-твоему, я могу взять это?

— Конечно, — ответил Джерри. — Но только зачем?

— Если все-таки придется идти пешком…

Джерри вздохнул. Бобо нерешительно положил коробочку в карман, взял под мышку мешок с сухарями и взглянул на Джерри вопросительно. Тот кивнул головой, и они пошли, словно убегая от места преступления. Два честных учителя, безработных, бездомных и не получивших расчета. Они не принадлежали к той обширной избранной прослойке учителей, задача которых — убаюкивать учеников. Их также нельзя было поставить рядом с профессорами колледжей и университетов, которые, попав молодыми студентами в высшее учебное заведение, никогда уже не могли из него выбраться. Нет. Случайно, именно случайно они попали в порожденную жизнью великую оппозицию, которая никогда не допускается к власти.

Общество свободного воспитания было частным предприятием, которое существовало за счет пожертвований. В пользу этого учреждения работало более четырехсот обществ содействия и женских кружков рукоделия. Чем больше возникало женских кружков рукоделия, тем чаще приходилось мужьям самим штопать себе носки и стирать рубашки.

Три года назад один из местных фермеров подарил школе автомобиль. Это был хорошо известный форд выпуска 1915 года. Джерри всегда интересовался древностями, но Бобо смотрел на лимузин очень подозрительно. Он отворил дверцу и заглянул внутрь. Переднее сиденье было заплатано и подбито старыми мешками и газетами. На заднем загроможденном сиденье лежала ржавая лопата, железный лом и большой ворох проволоки — на случай необходимого ремонта в пути. Бобо покачал головой.

— Да, вид не блестящий. Кто сядет за руль?

— У меня нет водительских прав, — ответил Джерри.

Они сели в машину, поставленную дворником на краю большой дороги. Надо было только завести мотор. Бобо попробовал стартер, но древняя машина молчала. Они вышли на дорогу и возложили надежды на большие пальцы. Однако попутные машины не уважали старости и гордо мчались мимо дряхлого школьного форда, который так нуждался в дружеской поддержке, в маленьком поощрительном толчке.

Наконец какая-то новенькая легковая машина остановилась, чтобы предложить застрявшим путешественникам бескорыстную помощь. В современном экипаже сидели четверо джентльменов. У державшего руль были добрые глаза, маленькие усики и глубокий бас. Услыхав, что наши друзья по профессии учителя, он сразу понял, что их машина не заводится и нуждается в толчке.

— Садитесь в машину, я дам вам разгон, — с готовностью предложил он и поднял стекло.

Бобо сел за руль и приготовился. Джерри уселся рядом и сказал:

— Счастье, что ты захватил эту коробочку с тальком. На всякий случай.

— Волос всегда ценнее на голове, чем на гребешке, — ответил Бобо.

Почтенный ветеран автомобилестроения с треском и дребезжанием двинулся с места. Бобо нажимал газ и сцепление и теребил поникший рычаг коробки скоростей.

— Сцепление неисправно, — заметил он со знанием дела.

— Главное, что мы двигаемся вперед, — ответил Джерри.

— Коробка передач тоже не в порядке.

— Не принимай близко к сердцу. Может быть, маленькие ангелы ОСВ поломали школьную машину?

— В нынешнее время ангелов найти можно только на небе.

Слова Бобо потонули в лязге, визге и грохоте. Скорость нарастала, как милосердие во время церковной распродажи. Старик форд, бедняга, трещал по всем швам. Никогда еще на своем веку он не переживал такой безумной, бешеной гонки — никогда, даже в золотую пору молодости, когда он возил бидоны на молочный завод и хозяйских детей — в воскресную школу.

— Работает мотор? — спросил Бобо.

— Не слышу, что ты говоришь?

— Послушай, шумит ли наш мотор!