Мартти Ларни - Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и)

Условно освобожденный взломщик задумался на миг и сказал:

— Достань мне кусок железной проволоки или шпильку для волос, или хоть какой-нибудь гвоздь.

Представитель власти был немного недоволен поручением, но все же ему удалось получить у одной негритянки железную шпильку, которую он и вручил мистеру Гомеру.

— Показывай дверь! — скомандовал мистер Гомер.

Полицейский привел замочных дел мастера в мужскую комнату, где мистер Эткесон разговаривал через дверь с мистером Джерри Финном. Мистер Эткесон зашел уже так далеко, что достал из своего портфеля бланки договора, который он собирался тут же подписать. Ему пришлось на мгновение прервать приятный диалог, но только на мгновение, ибо Дик Гомер не первую дверь отпирал шпилькой для волос. С изумительным мастерством он погнул шпильку в разные стороны, вставил ее в скважину замка и распахнул дверь. Потрясенный узник недвижно сидел на крышке унитаза и смотрел на своих освободителей.

— Какой у вас инструмент? — спросил мистер Эткесон, сгорая от любопытства.

— Да, приятель. А ну, покажи свой инструмент, живо! — зарычал полицейский.

— У меня нет никакого инструмента, — отвечал Джерри невинно.

— Не придуривайся! — закричал полицейский, вытаскивая Джерри из необычной музыкальной комнаты. — Все равно мы тебя заставим признаться.

Дик Гомер злорадно усмехнулся, ибо он знал чикагскую полицию. Джерри беспомощно взглянул на мистера Эткесона.

— За что вы на меня напустились? — спросил он дрогнувшим голосом.

— За культурное безобразие в общественных местах, — ответил полицейский и хотел было схватить Джерри за рукав.

Но тогда вмешался мистер Эткесон.

— Вы не вмешивайтесь, — заявил он полицейскому.

— Вот как!.. — проворчал коренастый блюститель порядка.

— Да, ступайте своей дорогой.

— С вас причитается доллар, — заметил мастер отмычек.

Мистер Эткесон сунул руку в карман и дал ему целую пригоршню мелочи. Затем, изобразив на своем круглом лице светлую улыбку, он сказал Джерри:

— Вы очень заинтересовали меня, очень заинтересовали…

Полицейский снова повел атаку на Джерри, но тут уж мистер Эткесон рассердился. Он взял небольшой разгон, втолкнул полицейского в музыкальное помещение и захлопнул дверь. Затем он сказал Джерри:

— Пойдемте, у нас может получиться хороший бизнес.

Из маленькой кабинки послышались очень резкие слова и последовали энергичные действия. Но дверь опять была крепко заперта на внутренний замок, и никаким нажимом на ручку невозможно было ее открыть. Мистер Эткесон и Джерри вышли из помещения, полного запахов, оставив полицейского совещаться с Диком Гомером.

— Они у меня еще получат чертей, — ревел полицейский в бешенстве. — Отопри дверь, Дик!

— Чем?

— Шпилькой, конечно.

— Я ее выбросил.

— Найди новую! Ну, поторопись! Мое дежурство сейчас кончается.

Отмычка-Дик получил теперь отличную возможность потянуть со своего старого гонителя.

— Сколько заплатишь?

— Ни цента. Открой дверь, а не то я тебя закую в цепи.

— Хорошо. Тогда заковывай.

— Дам доллар! — закричал полицейский, чувствуя, что делать нечего.

— Сойдемся на двух.

— Вымогатель! Я сделаю так, чтобы тебе всыпали.

— Ол райт! Давай сыпь. Я пошел.

— Нет, нет… Не уходи! Получишь два доллара.

— Ясно, — ответил замочный мастер, достал из кармана маленькую отмычку и отпер дверь.

Джерри сидел рядом с мистером Эткесоном на переднем сиденье новехонького кадиллака и теперь уже непоколебимо верил, что находится в стране великих возможностей.

— Я собрался было в Голливуд, — сказал мистер Эткесон, — но ничто мне не помешает отложить поездку на завтра. Да, мистер Финн, как я уже сказал, ваша музыка меня интересует. Если только запись будет удачной, вам больше никогда не придется унижаться до хиропратики или до педагогики.

Джерри откровенно рассказал мистеру Эткесону свою краткую биографию, и теперь они ехали в студию Международного объединения граммофонной музыки.

— Вы когда-нибудь играли с аккомпанементом? — спросил мистер Эткесон.

— Я никак не играл, — отвечала будущая музыкальная звезда.

— Да, я не успел спросить вас, умеете ли вы читать и писать?

— Умею…

— Вопрос мой немного глуп, конечно, но, поскольку среди артистов грамотность вообще довольно редкое явление, я вынужден был задать этот глупый вопрос.

Они въехали на Северную Мичиган-авеню и попали в автомобильный затор. Скорость упала до пятнадцати миль в час. Мистер Эткесон угостил своего пассажира большой, размером с тепличный огурец сигарой и рассказал следующее подлинное происшествие, участники которого живы и по сей день.

— В Алабаме — там, где растет хлопок, — была ферма. А на ферме работала молодая девушка Мириам Нэккербоккер. Славная девушка. Один алабамский завод удобрений организовал три года назад конкурс красоты. И что поделаешь: Мириам Джозефина Нэккербоккер вышла победительницей. Мисс Навозница привлекла также внимание Голливуда, и специально для нее был написан сценарий «Очаровательная дочь фермера». Фильм имел исключительный успех. Мисс Бетти Бонди (это было артистическое имя мисс Нэккербоккер) вдруг стала знаменита своей улыбкой. Вы, наверное, видели ее портреты на рекламах табачных изделий и пива? Ее улыбка действительно не имеет себе равных. Поэтому кинопродюсеры застраховали ее улыбку на сто тысяч долларов. Большая сумма, принимая во внимание, что все мы обычно стараемся улыбаться на фотографиях. Ну вот, и что же? Для Бетти Бонди написали другой сценарий: «Прелестнейшая в мире улыбка». Но тогда произошло непредвиденное: мисс Бонди вдруг перестала улыбаться. Продюсеры, директора, корреспонденты, представители страхового общества и люди рекламы старались изо всех сил, но не могли вызвать у мисс Бонди улыбки даже щекоткой.

Наоборот, она то и дело разражалась слезами, предавалась грусти и выглядела очень неважно. Тогда к ней вызвали врача. Он задал мисс Бонди несколько обычных вопросов.

— Почему вы перестали улыбаться? Неужели вы не знаете, мисс Бонди, что ваша улыбка стоит миллионы?

Мисс Бонди указала на стол, где лежала большая груда писем ее поклонников — пламенных, страстных, боготворящих, безумных писем.

— Как же мне улыбаться, если я получаю в день по пятьсот писем и больше, — грустно сказала мисс Бонди.

— Вы должны радоваться этому, — пробовал доктор утешать ее.

Мисс Бонди печально покачала головой и, зарыдав, сказала:

— Я не могу радоваться, потому что не умею ни читать, ни писать…

Мистер Эткесон повернулся к Джерри и спросил: