Леонид Марягин - Изнанка экрана

— Я попробую...

Шеф почувствовал неуверенность в ответе Севы и не унимался, давя на самолюбие:

— Как у вас во флоте зовут желторотого матроса?

— Вы запретили выражаться на жаргоне.

— Запомнил! — осклабился Давыдович, — а сейчас — разрешаю.

— Салага, — ответил Сева.

— Вот. Ты ведешь себя, как этот самый салага! — засмеялся Давыдович.

— Извините, нас ждут! — Тамара энергично взяла Севу под руку и, кивнув, увела.

У лестницы к гардеробу встретили Певзнера со спутницей. Сева познакомил.

— А ресторан здесь есть? — поинтересовалась Тамара.

— Есть.

— Пойдемте! — предложила она

Сева и Певзнер переглянулись. Тамара не унималась:

— Пойдемте!

Сева согласился и двинулся к дверям ресторана деревянной походкой приговоренного.

Сели за свободный столик.

Сева раскрыл карту и чем дольше изучал ее, тем больше мрачнел; не говоря ни слова, он протянул ее Тамаре. Та ободряюще улыбалась. Когда карта переместилась в руки спутницы Певзнера, Тамара слегка пригнулась...

Он ощутил ее руку на своем колене.

И краем глаза увидел, что в руке Тамары стопочка солидного достоинства купюр.

Ладонь Севы приняла купюры.

Певзнер, изучая меню, наблюдал за этой молчаливой операцией.

Подошла официантка.

— Решили, что будете?

— Решили! — бодро откликнулся Сева, — обязательно омлет-сюрприз. Четыре раза

Омлет вносили торжественно — поджигался спирт, подрумянивая взбитые сливки. Пламя колеблющимися бликами заполняло зал, где специально гасили общий свет.

Компания Севы завороженно смотрела на догорающий в центре их стола огонь.

После ресторана за Тамарой приехала машина — не зис, но и не «Волга» — зим.

Он проводил ее до машины, поцеловал в щеку, захлопнул дверцу и вернулся к наблюдавшим их расставание Певзнеру и его спутнице.

— Ты, Севка, дурак! Она же на тебя упала — женись быстро! Директор студии тебя тут же запустит с картиной, — не утерпел высказать свои соображения Певзнер.

— Что ты несешь! У меня же нет высшего образования, — отмахнулся Сева.

— А у Ромма — было? А у Александрова? А у Пырьева?

— То были другие времена.

— Времена те же. Представят тебя высокоталантливым...

Сева поморщился:

— Брось травить...

— И никакой ВГИК не потребуется, если нужно — оформят диплом как экстерну, — был уверен Певзнер. — А то будешь лет пятнадцать ходить в ассистентах! Не тяни. Такой шанс выпадает раз в жизни!

Певзнер со спутницей удалился, а он остался на улице вместе со своим неизменным портфелем.

Курский вокзал был палочкой-выручалочкой.

Дизель до Петушков отходил в 12.

Сева забрался на вторую полку, положил в головах портфель, поднял ворот пальто, натянул его на уши и погрузился под стук колес в неспокойный сон.

Пролетел мимо окна вагона серый, а потому заметный в ночи обшарпанный прямоугольник с черными глазницами окон — собственный дом Севы.

Но он этого не видел — спал.

Очнулся он от знакомого голоса:

— Колеса у него в порядке.

— Буди! — подвел черту другой знакомый голос.

— Ну ты, фраер, раздевайся!

Сева открыл глаза и увидел в свете потолочного керосинового фонаря своих знакомых — героев его экзаменационных рассказов — Нового, Бадая и еще одного, незнакомого.

— Новый, это я, Севка...

— Чего ж ты свое Крутое проспал? — от неожиданности Новый откликнулся не сразу.

— Я решил спать до Петушков, а оттуда обратно — спать до Москвы. Мне ночевать негде.

— Подфартило тебе — тут еще зуевские работают. Они бы тебя точно раздели.

— Значит, повезло.

— Выпьешь? — Новый протянул бутылку.

— Ты же говорил, когда делаешь — не пьешь.

— А у нас работа закончилась. В Посаде два угла сделали и сквозанули. Вот думали тебя расковать... Ты Булку знал? — совсем неожиданно спросил Новый.

— Какого Булку?

— Какого? Ты же про него в своем рассказе писал. Он своих подельщиков обокрал.

— А... Почему «знал»?

— Нету больше его. Уработали мы его за сучьи дела. Упал на рельсы между тамбурами... Ну, выпьешь?

— Я лучше посплю.

— Ну, спи, Петушки не проспи... — Новый с подельщиками удалился к тамбуру.

Но после полученной неожиданно информации Севе было не до сна.

Он возбужденно ходил со своим неизменным портфелем.

По ночному пустынному перрону в Петушках.

Загудел подходящий поезд.

— Внутренний монолог, активный внутренний монолог! — звучал голос шефа за кадром. — Вспоминай о хорошем, о своем, личном. Во всех подробностях... Вот так... Хорошо! А теперь — о тревожном... О трагическом!

Героиня Элла, вытирая посуду за столом под яблоней в садике, «активно вспоминала о своем хорошем и плохом» — съемочная камера неслышно по кривой наезжала крупней и крупней.

— Гениально! — шептал Давыдович.

— Порядок, — подтверждал почти беззвучно оператор Вадим, не отрывая глаза от лупы.

— Восхитительно, — просто млел от увиденного Ван Ваныч.

Рука его потянулась к деревянному ящику с аккумулятором и постучала по нему три раза.

Героиня Элла протирала тарелку.

— Стоп, — послышался голос оператора.

Элла застыла на полудвижении.

Давыдович резко развернулся к съемочной камере.

— В чем дело?

— Контакт отошел, — объяснил остановку ассистент оператора.

— Сам отошел? Пошел погулять?! — закричал Ефим Давыдович.

— Не сам, — вступился за своего ассистента оператор, — ваш, — Вадим напирал на слово «ваш», — второй режиссер постучал по аккумулятору, и контакт отошел.

— Зачем вы стучали по аккумулятору? — теперь уже злобно цедил шеф.

— Чтобы не сглазить дубль... из суеверных соображений. — Ван Ваныч затряс головой.

— Идиот!! — взревел Давыдович.

Элла грохнула тарелку о стол и убежала в кусты, изображая рыдания, шеф устремился за ней.

Оператор Вадим спокойно достал из портфеля термос и принялся за «перекусон».

Его ассистенты прозванивали кабель.

Сева вытащил из кармана уже вскрытое письмо и принялся дочитывать.

— Уже девочки пишут — просят взять на съемку? — спросил Певзнер, удобно перекуривая на ящике с боржомом шефа.

— Нет. Друг из Запорожья. Служили вместе. — Сева вытащил из конверта и протянул коллеге фотографию с кокетливыми провинциальными зубчиками по краям.

С фотографии смотрел матрос в обнимку с дородной девицей.

— Тоже хочет сниматься?

— Хочет жениться, — засмеялся Сева, — но просит для начала устроить его в какую-нибудь клинику по глазам, как он выражается. Не выдают шоферских прав из-за зрения...

— Он преувеличивает твои возможности. — Певзнер выпустил дым из ноздрей.

— Ну... Я попробую, — промямлил Сева.

Певзнер появился из узкой щели приоткрытых массивных ворот павильона.

— Ты в курсе? У нас уже нет второго режиссера. Ван Ваныч ушел!