Сергей Прокопьев - Ларек «Пузырек»

С разводом в прилавочной практике раньше или позже сталкивается каждый продавец. Надя-разводная в «Пузырьке» абсолютный рекордсмен. Раза четыре попадалась. Тем не менее, в лицо ей никто по данному поводу не смеется. Брось в меня камнем — и сам дураком будешь. Надя, не отходя от кассы, припомнит личные достижения каждого. Как я ни учу продавцов на чужих ошибках, все равно свои цепляют. С обратной стороны прилавка такие ухорезы водятся! Задурят, запудрят… Финансовые потери от разводов на продавцов не возлагаю, списываю. Митя-секс обзывает долбаком. Но я развод приравниваю к стихийному бедствию.

Однажды это бедствие всю остановку накрыло, будто в городе конгресс разводящих проходил с показательными выступлениями.

Почин сделала Надя. Вообще-то на Надю мне грех жаловаться. Как говорили раньше: работает с огоньком, имеет высокие производственные показатели. В самые дохлые дни выручка выше, чем у других. Уговорный Надя продавец. Из тех, к кому сунешься за куревом, а уйдешь до бровей в товаре. Однако на лице ее спецы, видимо, читают: к разводу всегда готова!

В то утро прихожу, она летает по киоску.

— Виктор Никитич, — вся прямо светится, — я вам лекарство купила!

Какое, не могу взять в толк, лекарство? Стас мэру на госуши лапшу не вешал, говоря, что мы работаем без выходных и проходных. Халявным хлеб наш не назовешь. Во всяком случае, жена моя надеялась на значительно лучшую жизнь. Кровушку ларечный бизнес портит — только держись. Но я пока стрессы никаким лекарством, кроме как от сорока болезней — на каждый градус по хвори — не снимаю. Стаканчик другой жидкого антистрессина приму и все хоккей — без задних ног сплю.

— Что за лекарство? — спрашиваю Надю.

— Дефицитное, — отвечает, — ваша знакомая принесла. В очках такая, челка крашеная. Лидой назвалась из аптеки.

Врать не буду, регулярно принимаю лекарство от сорока недугов, только не в беспамятных количествах. Никакой Лиды от аптеки не знаю.

— Она сказала: вот достала кое-как Виктору Никитичу лекарство, две упаковки.

— Взяла? — спрашиваю, хотя уже понимаю, что к чему.

— Одну упаковку, — извиняется Надя. — Денег на кассе двадцать тысяч было, упаковка двадцать пять стоит.

Пять Надя из своего кошелька добавила.

— Вторую упаковку, — говорю, — потом занесет?

— Ну! — радостно говорит Надя.

— Лида-фармацевт, — объясняю, — может, не родня тому микросхемщику, да состоят они в одном профсоюзе, а лекарство дефицитное фирма «Развод» варит. Хотя во флаконе с виду что-то витаминное перекатывалось.

Надя в слезы, я — в няньки.

Не успел одну успокоить, Митя-секс в раздерганных чувствах влетает.

— Убью! — кричит. — Прямо секс среди белого дня! Убью!

Какой-то виртуоз не побоялся Митиной рцд-физиономии, под ля-ля сунул десять тысяч. А когда сквозь землю провалился со сдачей и пачкой сигарет, Митя развернул денежку и на дыбы с матерками! Кто бы мог подумать? — купюра склеена из двух половинок. Одна достоинством в десять тысяч, другая — в тысячу. Фокус-покус: одиннадцать тысяч ловкостью рук превращаются в двадцать. Разгадай Митя сразу цирковой секрет, он бы наделал фокуснику шрамов по всей окружности физиономии…

— Воспользовался, скотина, что я с бодуна! — жаловался на мякине разведенный Митя.

Пошел я Стаса предупреждать и опоздал. Его продавца на 47 тысяч нагрели.

Недавно говорили: копейка рубль бережет. Да не сберегла! Сама приказала долго жить, и рубль лег рядом в братскую могилу. На него двух спичек не купишь. Сегодня — сотня миллион бережет. Да пока сотенный миллион пересчитаешь — пальцы мозолями обрастут. То ли дело пятидесятитысячные купюры. Но есть одно «но». Фальшсотен встречать в своей практике не приходилось, а пятидесятитысячных кустарных сколько хочешь. Множительная техника до чего дошла — водяные значки берет. Смотришь на свет — нормальные деньги, на самом деле — дерибас. По первости сам прокололся, отоварил на фальшивку. Если быть точным: не такие они совершенные неофициальные деньги. Когда не торопясь их смотреть, сразу видно: рисунок не той четкости, бумага на ощупь не ГОСТовского хруста, нет красных волосинок, ксерокс пока их не берет. В спокойной обстановке без спектрального анализа ловится левак. По этой причине от разводящего спокойной обстановки не дождешься. Как начнет забивать баки продавцу: какая жвачка мятнее? какие сигареты ментольнее? какая водка слаще? Путь к кошельку покупателя лежит через вежливость — закон ларечного бизнеса. Ты-то блюдешь закон, а за это получаешь купюру домашнего разлива.

На такую продавец Стаса попалась.

— Не бери в голову, — успокаивал Стас, — мелочь это в сравнении с госразводом. — Меня больше другое беспокоит, подозрительно давно сверху ничего не было.

Не успел он докончить накаркивающую мысль, Митя-секс заревел на всю остановку:

— Секс твою наперекосяк! Лучше бы я умер маленьким!

Че это, думаю, Митя дуреет без наркоза.

— Убил бы! — кулаками трясет. — Позавчера машину продал, два миллиона старыми дали, а сегодня им кранты!

Одним словом, пока мы обсуждали результаты разводов, Москва объявила денежную реформу.

У меня захолодело внутри: сколько их старых в чулке? Сорвался считать, а дома лазарет с истерикой. Жена соседку валерьянкой отпаивает. Не знаю, за что хвататься, соседку откачивать или свои деньги выручать. Хоть и не столько, как у соседки, получилось, но ведь мои. А соседка руки себе заламывает. Брат у нее с шилом пониже спины. На юге поработал — жарко, на севере — лета, говорит, мало, на востоке, дальнем, понравилось. Неделю назад заявляется на два часа, чаи, говорит, гонять некогда, дает сестре 15 тысяч долларов, купи, говорит, хатенку с высокими потолками — и улетел.

Сестра обрадовалась без ума как: брательник на якорь в родном городе встает, быстро квартиру нашла. Да такую классную… У самой кухня в три спичечных коробка квадратных, а там на кухне вальсы бальные с кастрюлями кружить можно. По коридору стада слонов впору на водопой гонять. Комнаты одна другой больше — и все веселые. Две кладовки, первая как ангар, во второй с семьей жить можно. Но владелец данных хором патриот, доллары не любит. Черт, говорит, знает эти не наши, вдруг липовые. Наши ему подавай. Соседка полжизни на валютной операции, меняя не наши на наши, потеряла, так как до этого доллары только по телеку лицезрела. Обменяла их на рубли, а тут государство тоже обмен затеяло: с Лениным купюры — геть из обращения, на их место новые. А кто много старых накопил, тому их прощают. Кинулась соседка считать и в обморок кувырк — пять миллионов отмененных у нее. Позвонила дрожащими ручонками продавцу квартиры, надеясь старые рубли всучить. Да дураков уже нет. Передумал, говорит продавец, доллары давай. С этими нашими, мол, то Степа, то не Степа.