Сергей Прокопьев - Сорок бочек арестантов

— Кое-где в тайге встречаются такие куски, — пояснил Вова-проводник.

— Получается, здесь декабристов гнали? — сел на тракт Андрей Степанович. — Княгиня Волконская к мужу ехала? С ума сойти! Вот по этой дороге! — похлопал Андрей Степанович по траве.

— У меня соседа, — сказал Вася-бес, — за аварию в цехе на химию срок отбывать послали, так его баба не то что поближе переселиться, ни разу не съездила на свиданку, а дома такой шалман открыла. «У меня, — говорит, — одна жизнь. Что мне теперь в монашки записываться?» Прошмонтовка.

— Так ты сам, поди, от нее не вылезаешь?

— Не дается, едрена-шестерена! — под смех мужиков доложил Вася-бес.

— А мой прапрадед, выходит, вот тут переселенцем в прошлом веке на телеге ехал? — копнул семейную хронику Вася-маслопуп. — Могучий был мужик. Пятерых детей в Европе настрогал и в Сибири еще девять.

— Не он могучий, а баба.

— Тоже ничего. Прадедом моим не могла разродиться, так прыгала с крыши сарая.

— А сейчас чуть не выходит у бабы, — Вася-бес вставился, — ей животень хрясь кесаревым сечением. Нет, чтобы заставить с сарая попрыгать, ножом кромсают.

— То-то ты в тайгу баб берешь барс таскать…

— Барс у него вместо противозачаточного, чтобы до сечений не доводить…

— Прадед мой в Сибири поднялся, — Вася-маслопуп прошелся по тракту, — маслобойня была…

— А Чехов здесь на Сахалин ехал, — сказал Андрей Степанович.

— Каторгу отбывать? — Вася-бес тоже кое-что помнил из школьной литературы, но с пятого на десятое.

— Нет, за шишками.

— Пора и нам за ними.

Во второй половине дня мужики, наконец, добрались до цели. Ветра так и не было. Шишки висели высоко-высоко…

— Нет, — сказал Вася-бес, — у меня сегодня нет эрекции с барсом таскаться. Лазить — тем более. Лучше в деревне бражки попить. Ночью, может, ветер пойдет, а нет, возьмем пилу «Дружбу».

Возражений отложить мероприятие не последовало. Заделье, спирт с иероглифами, имелось.

На следующий день зашли в тайгу без Вовы-проводника. С пилой он отказался шишковать. В нашей компании, углубившейся в тайгу, тоже по этому поводу возникли разногласия. Бить барсом или пару кедров завалить? В споре истина не родилась. Выкидыш получился — заблудились. Куда идти? Где деревня? И небо сплошняком в облаках. Уперлись в топкое болото. Но куда от него двигаться?

— Это нам за «Дружбу», — сделал вывод Андрей Степанович.

— А ты, — обиделся Вася-бес, — че без компаса в тайгу прешься? Вас в ОБЖ этому учат?

— Как закачу щелбан! Ты же торочил: как свои пять пальцев знаешь все здесь. Что за болото?

— Конь о четырех ногах и то об асфальт запинается. Заболтался с вами, «пилить — не пилить»… Сразу надо было пилить…

— Мне завтра картошку копать, — сказал Вася-маслопуп. — Сожрет баба, если не приеду.

— Раньше медведь сожрет, — подбодрил товарища Титарев. — А ко мне завтра купец за спиртом должен приехать.

— Придется кому-то на кедр лезть, — сказал Андрей Степанович.

— Ты у нас спец ОБэЖистый, — подхватил идею Вася-бес, — вот и лезь, поищи по народным приметам, где север, где восток. И по веткам пощелкай, раз такой Щелканыч, посбивай шишки. А то кедр ему жалко пилить…

«Вид-то!» — забравшись на дерево, восхитился Андрей Степанович.

Привязку к местности произвел с первого взгляда, поэтому со спокойной душой за будущее предался восторгам открывшейся панорамы.

В ней до горизонта преобладали таежные краски. Густая зелень с желтыми вкраплениями. Километрах в пяти возвышалась грива. Перед ней лежало длинное сухое болото, по которому заходили в тайгу. На болоте в несколько островков пламенели осинки. «Здесь где-то в старину гать проходила, — вспомнил рассказ Вовы-проводника Андрей Степанович, — ответвление от Екатерининского тракта… Жили люди… Дороги для лучшего прокладывали…»

Внизу завизжала «Дружба».

«Вот уж бес, — подумал Андрей Степанович, — все-таки пилит. Меня специально наверх загнал».

«Держаться будем вправо от топи», — наметил пути выхода…

И вдруг кедр завибрировал.

— Вы что, охренели?! — закричал вниз в надежде на здравый смысл. — Я ведь разбиться могу!

Шум пилы заглушал глас терпящего бедствие. Теория ОБЖ рекомендаций, как вести себя в случае подобных действий компаньонов, не давала. Андрей Степанович заспешил вниз, надеясь успеть сказать пару ласковых друзьям-товарищам до образования пня. Однако скорость спуска значительно уступала скорости пиления. Кедр закачался и пошел в сторону топи. Андрей Степанович, теряя опору под ногами, ухватился за сук, но, на свое счастье, не удержался. Обгоняя дерево, камнем полетел в трясину. Плюхнулся, только брызги полетели. Ветки вскользь хлестанули по спине.

«Повезло, — вынырнул из жижи. — Только бы не засосало».

Смертельная опасность целила с другой стороны.

Раздался выстрел, над ухом просвистел заряд дроби.

— Вы что? — заорал, чуть приподняв голову.

Вася-бес бежал с ружьем.

— Думали, медведь свалился. У тебя куртка черная…

— Спилили да еще чуть не продырявили…

— Кедры перепутали.

— А че палить начал? У тебя ведь патроны на рябчиков.

— Перепугался герой! — хохотал Титарев.

— Как закачу щелбан в лоб, — замахнулся на Васю Андрей Степанович, выбравшись из жижи.

— Ты че! — загородился Вася ружьем. — Без того голова со вчерашнего раскалывается. Лучше скажи, ОБэЖесное направление определил?

— А как же!

— Хорошо, что не утоп, — сказал Вася-маслопуп. — А то мне на картошку завтра.

— И не застрелили, — добавил Титарев.

— И не распилили, — хихикнул Вася-бес.

И тут мощный порыв ветра прошелся по вершинам деревьев. Один, второй… Первые сорвавшиеся шишки тяжело зашлепали по земле. А потом кедры заговорили-заговорили от ударов плодов по веткам. Пошла паданка…

— А мне на картошку завтра! — со слезой сожаления произнес Вася-маслопуп.

— Халява! — закричал Вася-бес. — Халява!!

И мужики, как дети счастливые, бросились собирать шишки.

Равиль Мухарашев ел сало, а ведь татарин с любого бока. Ладно бы Назарко или Низенко затесались среди бабушек и дедушек. Татарва кругом. Хотя и сибирская. Мухарашевы, Урамаевы да Хайрулины. Ни одного хохла-салоеда.

Тем не менее Равиль шел вразрез со статьями Корана. И не только по салу. Скоромным продуктом спиртосодержащие жидкости закусывал. Праздновал караемые Аллахом запреты: ни грамма сала, ни капли самогонки.

И это не все. Кабы Равиль, натрескавшись сала, накушавшись водки, баиньки зубами в стенку заваливался. Нет, пьяные руки чесались по рычагам трактора. Душа, залитая самогонкой, ублаженная салом, требовала скорости. И летал ДТ-75 с моста в реку, «Беларусь» брал на таран сельский клуб, «Кировец» прореживал столбы на улице.