Сергей Прокопьев - Ёксель-моксель

Что уж совсем озадачило Диму — толкающим перстом определил — материал влажный. «Нет, руки в туалете я о рубаху не вытирал, — вспоминал Дима. — Неужели намочил?..» И ускорил работу указательного.

Женщина видела возню у ширинки и чувствовала себя неловко. Поэтому старалась не выказывать жгучего интереса к происходящему. Голова ее была индифферентно обращена к окну, будто мысли, возникающие у корней золотистых кудряшек, витали в далеком романтическом далеке. И аллергенная действительность: тополиный пух за окном, нервные выкрики кондуктора, толчки соседей по электротранспорту в бока и спину, — все это словно бы отскакивало от нее, как от стенки. Выдавали женщину карие очи, они косили на ширинку так, что зрению грозила нешуточная опасность.

«Ничего себе, — думала она, выворачивая глаза на скрывающийся в глубине джинсов платок, — вроде приличный мужчина…»

Женщину разбирало страшное любопытно: зачем попутчик на такую ерунду позарился? Извращенец что ли? И одновременно было жалко платка. Почти новый. А впереди целый вечер — рукавом что ли вытираться? Женщина ехала к подруге на день рождения. Но ведь не возмутишься на весь троллейбус: зачем чужую собственность в свои штаны засовываете? Люди вокруг. Черте что подумают.

Дима продолжал манипулировать пальцем в ширинке. Платок — по большому счету это был платочек — в заталкиваемое место пролазил с трудом. Просвет между пуговицами разработчик штанов оставил маленький. Кроме этого, джинсы были узковаты в бедрах, результат беспримерочной покупки, что создавало дополнительные трудности. Но Дима упорно пропихивал платок в щель.

Когда лишь уголок белоснежной материи остался торчать из нее, женщина, разозлившись на себя за нерешительность, коснулась плеча похитителя:

— Зачем так поступаете?

— Как? — испуганно округлил глаза Дима, при этом успел поставить последнюю точку в задачке с ширинкой.

— Зачем вы это сделали?

— Ничего я не делал! — Дима поспешно поднялся с места и запротискивался к выходу.

— С виду приличный мужчина, — обиженно сказала обворованная.

— Все они только с виду мужчины, — поддержала ее кондуктор, — а как билеты брать, сразу импотенты.

— У меня проездной, — огрызнулся Дима и выскочил из троллейбуса на две остановки раньше срока.

«Дуры, — думал, ожидая на солнцепеке следующий троллейбус, — будто у самих сорочки никогда из-под платья не торчат, или из декольте ничего не вылазит».

У двери своей квартиры Дима, перед тем как нажать кнопку звонка, проверил карманы — нет ли чего-нибудь лишнего, только потом поднял руку к кнопке. Хотелось поскорее сорвать с себя мокрые от пота рубашку, джинсы и встать под душ…

Джинсы начал снимать с порога. На глазах у Оксаны.

Та застыла столбом, когда из расстегиваемой ширинки выпал платок. Батистовый, с кокетливыми кружавчиками. От него за версту несло духами.

Бараном на новые ворота Дима уставился на сугубо женский предмет.

— Листья тополя падают с ясеня, — нехорошим тоном сказала Оксана. — Только не гони, на работе в честь 1-го апреля подсунули.

— Я думал рубашку затолкал, — с идиотской улыбкой сказал Дима, — оказывается, сопливчик.

— Хорошо, что не бюстгальтер! Кобель! Что — в качестве прокладки она тебе положила?! Или для невстанихи на других?!

Оксана не закрывала рот два дня. Не верила ни единому оправдательному слову. «Тебя мало в колодце утопить!» — кричала. Но все же дала неделю на розыски свидетелей: хозяйки платка и кондуктора.

Дима усиленно ищет. Хотя совсем не уверен, видела ли кондуктор, что он толкал в ширинку. А приводить в свидетели одну смазливую владелицу батистового платка из брюк — лучше сразу в колодец на даче прыгнуть.

Егор Куколяшев, сосед Николая Целуйко по гаражу, шесть жен сменил. «Шесть ходок сделал», — смеется.

Он бы и на седьмую пошел в поисках идеала, уже начал поговаривать о перемене слагаемых в семейной сумме, как инфаркт приласкал. В объятиях у потенциально седьмой не выдержало сердце любовной истомы.

Слава Богу, не до смерти. А все одно — стал Егор как та бодливая корова, которая сызмальства комолая. На языке инфаркт рубцов не оставил. В обществе женщин молотил им — только успевай комплименты с ушей смахивать. В остальном наблюдались последствия.

Например, с передвижением в пространстве. Стоило Егору разогнаться нормально ориентированным способом — носом вперед, — в грудь как гвоздь вбивали. Впору волком выть. Хоть ложись и помирай. Но живи, сколько влезет, если передвигаться пятками вперед. Никаких тебе гвоздей.

Будто компас какой-то внутри Егора перевернулся с ног на голову. Когда в магазин за хлебом сходить — терпел, не пятился, в гаражном кооперативе, после «соточки», и на даче, в любом состоянии, включал заднюю скорость. И вполне сносно приноровился гонять коленками назад. Шею бы еще не клинило от выворачивания за спину.

Тем не менее с пятками в авангарде ты уже не хахаль. Актуально перекроив непечатно забористую женскую частушку, можно сказать: «С задним ходом на фига, когда с передним до фига?» Так намеченная на седьмую ходку невеста и сказала Егору.

Однако к тому времени он хронически заразил многоженством Николая Целуйко. До гвоздей в грудь частенько антисанитарно из одного стакана водку пили. И допились. Через это Николай в разряд рецидивистов по статье супружества попал.

Первая жена загляденье досталась. Взял бы и съел, ладненькая да миниатюрная. Николай любил цирковой фокус. Берет супругу из положения стоя за щиколотки и поднимает свечкой под потолок. Та верещит от страха и удовольствия. Ух, была кошечка-крохотулечка. Но Лев по гороскопу. Всю жизнь бы строила всех в шеренги и колонны. Не дай Бог, кто не под козырек… На третий год остоелозило Николаю в казарме жить.

Вторую супружницу выбирал, чтобы не из джунглей, а мирное животное. Нацелился на Рыбу.

Егор Куколяшев отговорил:

— Четвертая ходка у меня с Рыбой происходила. Красавица… Но холодная по ночному делу, как колода. И в домашнем хозяйстве ни рыба ни мясо. Года два мучился, ждал перевоспитания… Дождался. Устроилась на хладокомбинат… Вокруг морозильник, а она разгорячилась — не удержать: и рыба, и мясо, и остальное пошло… Хвостом закрутила во все стороны… Направо-налево икру метала. Терпел я, терпел, а потом говорю: таскай назад такую простипому, хватит с меня второй жены, на всю округу стерлядь была…

Николай послушался опытного товарища. Выбрал Овна. Овечку по-русски. До свадьбы точно агнцем Божьим вела себя. Потом оказалась волчицей в овечьей дубленке. Утром не успеешь глаза продрать, у нее уже кричальник на полквартиры разинут. Агнцем лишь во сне носом к стенке была.