Александр Щелоков - Я — начальник, ты — дурак

Еще у полковника была любимая фраза-паразит. К месту и не к месту он добавлял вопрос: «Понял?» Выглядело это так. «Сегодня у нас четырнадцатое июня, Понял? Ты по графику представил в политотдел справку о состоянии политучебы в дивизионе. Я прочитал и ничего из нее не понял. Понял?»

Запомнилось выступление полковника на похоронах внезапно умершего офицера. Олейник, стоя на гробом, светился неистребимой улыбкой и произносил прощальную речь:

— Ты безвременно ушел от нас, боевой товарищ, понял? Но мы продолжим твое дело и заменим тебя на боевом посту. Понял?

Несмотря на то, что церемония для многих была печальной, офицеры стали отворачиваться, скрывая улыбки. А Олейник продолжал:

— Спи спокойно, боевой друг! Понял? Мы тебя будем помнить всегда. Понял?

Из Улан-Батора на северо-восток Монголии в Чойболсан предстояло лететь самолетом. На военном аэродроме нас ждал самолет АН-24. На пыльной бетонке у машины стоял монгольский экипаж. Главный редактор газеты «Улан Од» хуранда — полковник — Ядмаа подвел меня к летчикам — познакомиться. Я сразу заметил, что монголы изрядно поддатые — не в дымину пьяные, но хватившие порядочно. Негромко спросил Ядмуу:

— Они в таком виде и полетят?

— Алехсандр Алехсандрович! — поспешил успокоить меня Ядмаа. — Они будут низко лететь. И не быстро. Бояться не надо…

Хуранда оказался прав. Взлетели мы классно. Летели не быстро и не высоко. Внизу проплывали бесконечные степи, опаленные суховеями. Временами виднелись стоянки аратов — ровные шеренги белых юрт на местах, защищенных от северных ветров. Рядом со мной сидели два пожилых монгола, судя по многочисленным орденам и медалям на их пиджаках — славные ветераны. К их разговору я не прислушивался, да и смысла не имелось — болтали они по-монгольски и понять их я не мог. Но повторение одних и тех же выражений, заставило обратить на соседей внимание. Они то и дело повторяли слова: «социализм ахахуй». Ну, допустим произнесли бы его раз-два, но так часто: «ахахуй и ахахуй» — в этом был какой-то политический вызов.

Выбрав подходящий момент, я задал вопрос Ядме, почему так недовольны социализмом мои соседи.

— Нет, — воодушевлено ответил мне хуранда, — они очень довольны. «Социализм ахахуй» — это значит социалистическое сельское хозяйство.

Дальше все шло как по маслу. Взлетели классно, сели — мягко, словно на экзамене по летной подготовке.

И социализм ахахуй и авиация славной Монголии были на высоте. Как и местная пшеничная водочка «Онцогой» — «Особая».

Из Чойболсана на военный аэродром, чтобы улететь на Халхин-Гол, мы ехали в автобусе. Дорога была изрядно избитой, машину трясло и бросало из стороны в сторону.

Настроение у всех было хмурое: два праздничных дня на сплошных поддачах выбили из равновесия самых спиртостойких.

Чтобы встряхнуть, оживить людей, Константин Симонов, сидевший на переднем сидении, вдруг запел:

Многие встрепенулись. А майор монгольской госбезопасности, сопровождавший нас в поездке, вдруг встал с места. Держась за вертикальную металлическую стойку у передней двери, он повернулся лицом к салону, и приложил правую ладонь к козырьку фуражки и застыл в такой позе…

Припев дружно подхватили все и хор стал звучать довольно стройно:

Автобус качало, майор проявлял чудеса балансировки, но руку от фуражки с синим околышем не отнимал.

Когда песня отзвучала, майор перестал отдавать честь, повернулся к нам и, сияя лицом, сказал:

— Красивый у вас гимн. Очень люблю…

В 1956 году для подавления мятежа в Будапешт одной из первых вошла 126-я Туркестанская мотострелковая дивизия. В задунайской гористой части города — в Буде — занял позиции зенитно-артиллерийский дивизион.

Район, застроенный богатыми особняками, которые окружали сады, понравился политработнику — штатному вожаку комсомольцев дивизиона. И мысли его заработали в специфическом направлении.

В низинной части города — Пеште, шла стрельба. А если стреляют, значит, идет война. А если идет война, то мало убивать и захватывать пленных, надо брать трофеи. Война спишет все.

Взяв с собой несколько солдат, комсомольский вождь повел их пошерудить по богатым особнякам.

В первом здании их ждал облом.

Первый же человек, который их встретил внутри был широколиц и узкоглаз. На хорошем русском языке он объяснил, что гости пожаловали в монгольское посольство в Венгрии.

Добывать здесь трофеи экспедиция не сочла возможным. Они отправились дальше.

В следующем особняке все обстояло иначе. Лихие комсомольцы прошлись здесь ураганом. Будь на бронзовой табличке надпись по-русски, это бы еще заставило славное воинство задуматься. Но надпись по-венгерски и по-арабски сообщала, что в здании размещено посольство Арабской Республики Египет. А раз непонятно, то защитой от советского вторжения табличка стать не могла. Лихие зенитчики шуранули по посольским гардеробам. Искать изящные ключики от полированных створок шкафов и шкафчиков не было ни времени, ни желания: на войне все решает быстрота и маневр. У кого не хватало сообразиловки, тому все проблемы решал приклад автомата; у кого ее хватало, тот вышибал шибочки сапогой. Куча барахла — дорогого и ширпотреба вываливалась наружу. Каждый выбирал себе, что приходилось по вкусу, а комсоргу по старшинству достался главный трофей — меховое манто хозяйки дома.

Нагрузившись трофеями и показав хозяевам особняка автоматы, команда ушла на свои позиции. А посол Египта, улучив момент, бросился к своему коллеге по дипломатическому корпусу — к послу Монголии.

Тот сразу понял сложность ситуации, тем более, что его самого от грабежа спасло только ясно выраженное азиатское обличие, и пообещал поддержку.

До советского посольства, располагавшегося в Пеште на улице Сталина монгольский посол добрался беспрепятственно. Внешний облик дипломированного арата, безупречно говорившего по-русски, подсказывал самым бдительным советским воинам, что они имеют дело с социально близким нам элементом.

Выслушав сообщение монгола в посольстве пришли в ужас. Доложили обо всем чрезвычайному и полномочному товарищу Юрию Андропову, который в те годы представлял великий Советский Союз в Будапеште. А тот на что был великий чин, сразу вытер со лба внезапно выступивший пот: ни хрена себе, не хватало устроить конфликт с самим Гамалем Абделем, который хотя на нас и Насер, но тем не менее был политическим союзником в делах Ближнего Востока.