Александр Киктенко - Алфавит

12:30

«Ещё можно успеть!» – мелькнуло в голове.

Не обращая теперь никакого внимания на остатки головной боли и нарастающую тошноту, Василий бросил себя в сторону ванной.

В это день всё было против него. Лифт почему-то не работал, и пришлось спускаться по провонявшей мусором и бомжами лестнице, пытаясь уберечь начищенные до блеска ботинки. Вывалившись из подъезда, он сразу же утонул по пояс в сугробе. Двор, всегда кишащий в такое время людьми, был похож на снежную пустыню. Ветер, добавляя ощущений, сразу бросил в лицо пригоршню снега. Думать о такси в такую погоду было бесполезно. Поглядев на снежную стену пурги, он зло улыбнулся и, резко выдохнув, шагнул вперёд.

Первые десять шагов дались относительно легко, если не учитывать того, что он мгновенно вспотел. С трудом продираясь через метровые сугробы, Василий представлял себя атомным ледоколом, идущим на спасение далёкой арктической экспедиции. «Выплыв» из двора, он с облегчением ступил на твёрдую землю. Дорога оказалась почищенной. Иногда на глаза даже попадались следы машин, что вселяло в сердце призрачную надежду. Решив не дожидаться счастливого случая, Василий зашагал по колее, пробиваясь через редкие сугробы, которые уже успело намести. Через час за спиной послышался рёв мотора. Пурга не унималась, и видимость была не более десяти метров. Опасаясь того, что его могут просто не заметить, Василий сошёл с колеи, сразу же утонув в снегу. Без особой надежды он поднял руку, пытаясь привлечь к себе внимание. Машиной оказался трактор «Беларусь», летящий по дороге с поднятым ковшом. Обдав Василия снежной пылью, трактор, даже не попытавшись остановиться, скрылся в снежной пелене.

«Может, просто не заметил?» – подумал Василий. Но легче от этого почему-то не стало. Обида подкатила к горлу, и он заплакал. Тихо всхлипывая, он стоял, опустив голову, как будто боялся, что в этой пурге кто-то заметит его слёзы. Через минуту, успокоившись, он взглянул на часы.

03:15

«Уже начали!» – промелькнула мысль, заставившая опустить руки. А ещё через секунду он шагнул на дорогу. И побежал.

«Врёшь! Не возьмёшь!» – кричал он про себя этой пурге, этому городу и этому трактористу, уехавшему вперёд вместе с последней надеждой. Он бежал и бежал. Задыхался от ветра и снега в лицо. Выбросил промокшую насквозь шапку. Бежал не останавливаясь, не обращая внимания на боль в боку и разрывающиеся лёгкие. Из последних сил.

В подъезд он ввалился уже затемно.

20:20

Шатаясь, добрёл до лифта. Лифт не работал. Это его совсем не удивило, и он, преодолевая ломоту во всём теле, побрёл на девятый этаж. Немного отдышавшись у двери, он вытер вспотевшее лицо и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла ненавистная женщина.

– Припёрся всё-таки, – сказала она, как будто плюнув в самую душу.

Пропуская его в квартиру, она что-то ещё говорила, но Василий её уже не слышал. По комнате застучали маленькие босые ножки.

– Папка! – закричала Счастье и прыгнула к нему в объятья.

Обвив его вспотевшую шею своими тоненькими ручками, она прижималась к его щеке и шептала в самое ухо:

– Я думала, что ты уже не придёшь. Мама сказала, что ты забыл.

– Как же я мог забыть? Я никогда не забуду! – шептал в ответ Василий, прижимая Счастье к самому сердцу. – С днём рождения, милая!

На берегу Тихого океана раскинулся по сопкам прекрасный город. Город моего детства. Город моей юности. Город моей жизни. Каждое утро, просыпаясь под крики чаек, я с удовольствием окунаюсь в него, такой суетливый и такой спокойный. Молодой и в то же время мудрый, дающий каждому своему жителю тысячи возможностей и миллионы поводов для гордости за себя. Проходя по кромке прибоя вечного моря, я с удовольствием вдыхаю его запах, запах морских туманов и многоголосых тайн, которые открываются передо мной каждый день. Тысячи людей – вот так же, как я, проходили по этим улицам, не замечая того, что однажды открылось мне и теперь не отпускает меня ни на минуту. Мой город живой. Он говорит с каждым своим жителем, но не каждый хочет его услышать. Не каждый, но не я. Я вслушиваюсь в гудки пароходов у его пристани, в шум его перекрёстков и тишину старых подворотен. И он каждый день открывает мне всё новые и новые тайны! В один из зимних вечеров он поманил меня в узкие улочки старых кварталов и показал кусочек своей истории. Наверное, сотни людей прошли мимо этого клочка старой бумаги, застрявшего в щели кирпичной кладки, и лишь мне посчастливилось прикоснуться к этому маленькому лоскутку чужой истории. Это была часть письма неизвестного мне человека, жившего больше ста лет назад.

«… и пусть я не стою и мизинца так обожаемого Вами Дмитрия, но у меня есть одно перевешивающее всё достоинство. Я люблю Вас, любезнейшая Ольга Викторовна! Люблю всем сердцем! Всей своею душой! Каждую секунду рядом с Вами я благодарю Всевышнего за возможность ещё раз видеть Вас! Быть рядом с Вами! Я благодарю Дьявола за то, что он устраивает так, что наши встречи ежедневны, и при каждой из них у меня закипает кровь. И кружится голова от Вашей красоты! Это великое мучение – находиться рядом с Вами, когда Вы столь любезно общаетесь со своим Дмитрием, но это и самое великое наслаждение – быть рядом с Вами! Достаточно лишь одного Вашего взгляда! Одной Вашей улыбки, чтобы отринуть все тяготы этой жизни. Я самый несчастный человек на земле! И в то же время я самый счастливый! Потому что на этой земле есть Вы, прекраснейшая Ольга Викторовна!

А. К.

30 марта 1911 года»

От этого клочка бумаги веяло такой безысходностью и такой нежностью, что сердце моё, казалось, застучало в унисон неизвестному мне «А. К.». А ещё мне остро захотелось узнать, что же случилось с «Прекрасной Ольгой Викторовной» и так обожающим её поклонником. И мой город услышал моё желание. С того дня я каждую неделю стала находить в тихих подворотнях обрывки старых писем. Эти обрывки складываются в удивительную историю. Историю людей, живших когда-то в моём городе. Городе у моря. Городе, готовом открыть свои тайны любому, кто захочет их узнать.

Часть писем я так и не нашла. Но мне очень хочется узнать, чем же закончилась эта история. И я каждый раз, проходя по тесным улочкам «старого города», с надеждой вглядываюсь в кирпичную кладку. Может, именно сегодня мне повезёт, и мой город подарит мне ещё один лоскуток этой дивной истории.

Старший следователь Пётр Семёнович Хлынов с тоской смотрел в грязное окно. За окном лил дождь, придавая настроению следователя ещё больше уныния.

Подозреваемый ёрзал на обшарпанном табурете, не решаясь прервать возникшую паузу. Следователь отвернулся от окна и внимательно посмотрел на своего визави. Щуплый мужичок с большими натруженными руками виновато опустил взгляд и сник. Довольный достигнутым эффектом, Хлынов сел за стол и положил перед собой чистый лист бумаги.