Глеб Соколов - Кроссворд игральных автоматов

– Ты что, офонарел?… Торчать в квартире?!…

– Никого и ничего!… Пошли…

Раздались шаги. У Дэна отлегло от сердца. Скрипнула дверь. Салютуя освобождению квартиры от непрошеных гостей, могильщик дрыгнул ногой. Чтобы не получить в глаз, Скотопасских поднял руку. Плавно перенес ее на Кошелевский каблук. Подержал его несколько секунд. Отпустил. Рука легла на клеенчатый предмет, бесшумно сползла вниз. Кажется, сумка… Опять какие-то брусочки. Верхний слегка подвинулся. Скользнув ладонью вверх Дэн нащупал молнию. Последний визитер грохоча каблуками вышел из квартиры в подъезд. Грохнула железная дверь. Стремительно раскрыв молнию, Скотопасских сунул в щель руку: тряпки… Разворошил их, продвинулся ниже. Ага, вот!… Вытащил брусок…

Деньги! Он понял это по запаху!…

– Вылезай! Ты чего там копаешься?! Кажись, пронесло!… – распахивая створки могильщик дернул ногой, – на этот раз заехал Скотопасских в ухо.

На антресоли хлынул электрический свет. Дэн вытаскивал со дня сумки пачку за пачкой: доллары!… Сотенные купюры!… Голова его ехала кругом – здесь не меньше миллиона!…

Виталик не поворачивался и ничего не видел, – на антресолях тесно. Высунулся в проем, нечаянно треснул приятелю по затылку, – Дэн не обращал внимания… Могильщик подтянул ноги, высунулся еще, не удержался, с грохотом рухнул вниз…

«Готов! Надеюсь, навсегда!» – радостно подумал бывший менеджер «Хаум Раум» – спешно засовывал денежные пачки обратно в сумку.

– Мужчина!… Господин, продайте штаны!…

– Куда?

– Куда угодно!… Вы подштанники носите?… Вот… Золотой перстенек за ношеные подштанники!… Очень прошу!…

Менеджер автосалона подгибал ноги, – низ короткого демисезонного пальто едва достигал верха разношенных дамских сапог.

– Ишь, какой: штаны продай!… А сам как?! – возмутился вовсе не господин, и почти уже даже и не мужчина, а просто скромный жилец соседнего дома, принесший на помойку красное ведро с мусором.

Когда он ушел, неся вместо полного ведра пустое, Чинарь выглянул из-за будки, деловито осмотрел двор.

Дверь подъезда распахнулась, – того самого, откуда его пятнадцать минут назад вытолкали: изгнанием верховодила баба. Все случилось из-за того, что Чинарь отверг ее жаркую нетрезвую любовь.

Споткнувшись на высоких каблуках, Чинарь отпрянул за будку.

Дамские сапожки были найдены на помойке. При наличии обуви появлялась возможность использовать пальто, как юбку.

Чинарь осторожно выглянул. Ба!… Подонки!… Покупатели «рено» вышли из подъезда с одинаковыми желто-красными пакетами.

Верзила тут же нырнул в изящный автомобильчик, перегородивший дорогу к дверям.

Смазливый быстрым шагом направился к другому «рено» – в парковочный карман… Запустив двигатель торопливо сдал назад, отрывистыми движениями выкрутил руль, набирая скорость пролетел мимо верзилы.

Когда уже на хорошей скорости, не притормаживая выскакивал со двора на улицу – просигналил. Запоздалый прохожий чуть не попал под колеса.

«Подойти что ли к верзиле?… Может вынесет штаны?… Раздели меня сволочи!… Отомстили за четыре штуки!»

На сильно согнутых ногах, почти на корточках Чинарь, руками оттягивая вниз полы коротковатого пальто, – посеменил к подъезду.

– Значит, говоришь, выехали друг за другом?… – мордастый генерал снял с головы фуражку, попытался положить ее на маленький круглый столик, но там стояла чайная пара. Чашку с блюдцем и генеральский головной убор разместить на столике одновременно было невозможно.

Подумав некоторое время, – размышление длилось от пяти до семи минут, в течение которых собеседник – разговор велся по мобильному – терпеливо ждал, – генерал снял со столика чайную пару, положил на него фуражку. Потом на нее сверху чашку с блюдцем.

Удовлетворившись плодами труда, продолжил:

– А сбоя в технике быть не может?…

– Исключено. Радиомаяк указывает положение автомобиля с точностью до дома. Ошибок не было ни разу! Кроме тех случаев, когда координаты вообще не определялись. Система построена на отечественных комплектующих. Они любят мороз и не переносят сырости. Сейчас погода, сами знаете… Настоящих морозов давно не было… – собеседник многозначительно замолчал.

Генерал громко икнул.

Собеседник не посмел возразить.

– Догоните и проверьте обе машины… – генерал замолчал.

Подчиненный не смел подать голос.

– Мне нужен Кошелев. У него взять адрес Дэна Скотопасских. Сдается мне, подонок прячет где-то по поручению дяди миллион долларов.

Напротив генерала пил чай за столиком орангутанг. Церемонно поставив недопитую чашку на генеральский головной убор, проговорил:

– Позволю себе спросить: кто звонил и что случилось?

– Уезжая со двора мой парень укрепил под каждое «рено» по радиомаячку.

В одной из машин обязательно должен быть Кошелев.

– А в другой, вполне возможно, сам Скотопасских!…

Генерал схватил фуражку со стола. Чашки со звоном полетели на пол.

– Пора действовать! – произнес он.

«Что же это такое?!… – Дэн протер глаза. – Уж не начались ли у меня галлюцинации?!…»

Чернильная московская ночь сильно разбавлена светом фонарей. Оттого чернила выходили жидкие, словно бракованные. Фонарный частокол громоздился по сторонам проспекта, – того самого, про который говорят «прям, как стрела».

Между частоколов на огромной скорости летела современная, – новее не продается, – французская телега.

По сравнению с телегой русского крестьянина эта развивала чудовищную скорость.

Проблема Дена заключалась в том, что позади промеж все тех же фонарных частоколов с несвойственной прытью неслась телега современного русского мужика – раздолбанные «жигули» морковного цвета.

Этот осколок советского мира гнал, точно участвовал в соревнованиях по городским гонкам.

Глянув в зеркало, Дэн, чего с ним никогда не случалось, набожно перекрестился: показалось!… Никаких телег с современными мужиками. Толпа машин, от которой оторвался после светофора, стремительно отставала.

Черт!… Наваждение упорствовало: морковная телега советского производства, до сих пор скрываемая за самосвалом, перестроилась на свободную полосу, понеслась, не по тележному набирая скорость, вперед.

Путь морковной колымаге без бубенцов преграждала телега шведского крестьянина, – тоже без бубенцов, но с синей мигалкой.

Соседний ряд занят.

Дэн опять осенил себя крестным знамением: ну хватит уж! Почему каждый раз, когда мчится по этому проспекту, мерещится погоня?!… Мысленно Скотопасских уговаривал морковную телегу прекратить: «Изыди! Отстань! Не гонись!»

Крестьянская повозка не вняла заклинаниям. Вместо того, чтобы угомониться и зашуршать колхозными шинами в хвосте у шведского драндулета, принялась отмачивать кульбиты. Вилек. Резкое перестроение: шины, наверняка лысые, как пенсионерская макушка, едва удерживаются на асфальте.