Пэлем Вудхауз - Этот неподражаемый Дживс

– Дживс, – сказал я, – мы, Вустеры, можем ошибаться, но мы всегда готовы это признать. Вам нет равных, Дживс!

– Большое вам спасибо, сэр.

– Но погодите! – Меня поразила ужасная мысль. – Когда они прибудут на судно и увидят, что ее там нет, разве они не бросятся сломя голову обратно в Лондон?

– Я предусмотрел такую возможность, сэр. По моему совету мисс Уордор объявила юным джентльменам, что предполагает часть пути проделать по суше и присоединится к ним уже на Мадейре.

– А куда судно заходит после Мадейры?

– Это последний заход, сэр.

Несколько минут я неподвижно лежал на спине, осмысливая то, что сообщил мне Дживс. Мне удалось найти лишь один маленький изъян.

– Жаль только, – сказал я, – что на большом судне у них будет возможность держаться врозь. Было бы особенно приятно, если бы Клоду приходилось постоянно пребывать в обществе Юстаса, а Юстасу наслаждаться тесным общением с Клодом.

– Полагаю, что именно так все и будет, сэр. Я позаботился, чтобы у них была одна каюта на двоих. Одну койку будет занимать мистер Клод, а другую – мистер Юстас.

Теперь я чувствовал себя почти наверху блаженства. Вот если бы еще не нужно было тащиться в Харрогит с дядей Джорджем!

– Вы уже начали укладывать мои вещи, Дживс? – спросил я.

– Укладывать вещи, сэр?

– Для поездки в Харрогит. Я уезжаю туда сегодня с сэром Джорджем.

– Ах, извините, сэр. Забыл вам сказать. Сегодня утром, когда вы еще спали, позвонил сэр Джордж и просил передать, что у него изменились шины. Он решил отказаться от поездки в Харрогит.

– Но ведь это же просто великолепно!

– Я так и думал, что вы обрадуетесь, сэр.

– А почему он вдруг передумал? Он вам не сказал?

– Нет, сэр. Но я узнал от его камердинера, Стивенса, что сэр Джордж чувствует себя гораздо лучше и больше не нуждается в лечении и отдыхе. Я взял на себя смелость сообщить Стивенсу рецепт моего фирменного тонизирующего коктейля, о котором вы всегда отзывались с такой похвалой. Как передал мне Стивенс, сэр Джордж сказал ему сегодня утром, что чувствует себя другим человеком.

Что ж, мне оставалось только сделать то, что я должен был сделать. Не скажу, что это далось мне без душевной боли, но другого выхода не было.

– Дживс, – сказал я. – Одним словом… эти гетры…

– Да, сэр?

– Они вам и вправду так не нравятся?

– Ужасно не нравятся, сэр.

– И вы не думаете, что со временем сможете с ними смириться?

– Нет, сэр.

– Что ж, ничего не поделаешь. Хорошо. Ни слова больше. Можете их сжечь.

– Благодарю вас, сэр. Я уже их сжег. Сегодня утром, еще до завтрака. Спокойный серый цвет идет вам гораздо больше, сэр. Спасибо, сэр.

Через неделю после отъезда Клода и Юстаса я неожиданно натолкнулся на Бинго Литтла в курительной «Клуба почетных либералов». Он сидел, развалясь в кресле, рот приоткрыт, выражение лица довольно бессмысленное, а из соседнего кресла на него с неприязнью таращился какой-то седобородый субъект: видимо, Бинго занял его любимое место. Вот почему я терпеть не могу чужие клубы – сам того не подозревая, ты нарушаешь священные права Старейших Обитателей.

– Привет, дуралей, – сказал я.

– Здорово, чучело, – откликнулся Бинго, и мы заказали по маленькой перед обедом.

Раз в год администрация «Трутней» вспоминает, что клуб не мешает слегка помыть и почистить, и выставляет всех на несколько недель пастись в каком-нибудь другом заведении. На этот раз нас откомандировали к «Почетным либералам», и для меня это оказалось мукой мученической. У нас в «Трутнях» обстановка царит самая непринужденная: хочешь за столом привлечь чье-то внимание – можешь просто запустить в него куском хлеба. Как после этого прижиться в клубе, где самому молодому члену никак не меньше восьмидесяти семи и где считается неприличным заговорить с человеком, если не участвовал вместе с ним в битве при Ватерлоо. Поэтому я страшно обрадовался, увидев здесь Бинго. Мы принялись болтать, понизив на всякий случай голос.

– Не клуб, а богадельня, – сказал я.

– Да, настоящий паноптикум, – согласился Бинго. – По-моему, вон тот старикан около окна умер еще три дня назад, но здесь, видимо, это никого не удивляет.

– Ты здесь прежде обедал?

– Нет. А что?

– У них тут официантки вместо официантов.

– С ума сойти! Я думал, после войны такого уже не встретишь. – Бинго задумался и рассеянно поправил галстук. – И что же, есть хорошенькие? – спросил он.

– Нет.

Он, казалось, был разочарован, потом приободрился:

– Я слышал, здесь лучшая кухня в Лондоне.

– Так, во всяком случае, говорят. Ну что, пошли?

– Пошли, – сказал Бинго. – Кстати, в конце обеда, а может быть, в начале, официантка спросит: «Посчитать вам вместе, сэр?» Так вот, отвечай утвердительно. Я гол как сокол.

– Дядя тебя до сих пор не простил?

– Нет, чтоб ему пусто было!

Мне стало жаль Бинго. Чтобы как-то утешить беднягу, я решил побаловать его по кулинарной части, и, когда официантка принесла меню, я изучил его со всей тщательностью.

– Как ты насчет такой программы, – после некоторого раздумья сказал я. – Для затравки – перепелиные яйца, потом суп, немного холодной семги, карри из курицы, крыжовенный пирог со сливками и ассорти сыров в качестве завершающего аккорда.

Не скажу, чтобы я ожидал услышать вопль восторга, хотя я старался выбрать его любимые блюда, но я ждал, что он хоть что-нибудь скажет в ответ. Я взглянул на него и увидел, что ему сейчас не до меня. Он смотрел на официантку точно бродячий пес, который внезапно вспомнил, где он накануне зарыл кость.

Это была довольно высокая девушка с большими задумчивыми карими глазами. Неплохая фигурка и все такое прочее. Руки тоже вполне пристойные. Не помню, чтобы я ее здесь раньше видел, но должен признать, что ее появление значительно повысило среднестатистический уровень привлекательности здешнего персонала.

– Так что ты на это скажешь, приятель? – спросил я, желая поскорее покончить с заказом, потому что мне не терпелось поработать ножом и вилкой.

– А? Что? – очнулся Бинго.

Я еще раз огласил весь список.

– Да-да, хорошо, – сказал Бинго. – Мне все равно. – Девушка исчезла, а он повернулся ко мне, и в его глазах я заметил знакомый лихорадочный блеск. – А ты уверял, что здесь нет хорошеньких, – с упреком сказал он.

– Силы небесные! – воскликнул я. – Только не говори мне, что снова влюбился, причем в девушку, которую видишь в первый раз!

– Знаешь, Берти, порой бывает довольно одного взгляда, – сказал Бинго. – Мелькнут в толпе чьи-то глаза – и некий голос шепнет тебе…

Тут подоспели перепелиные яйца, он прервал тираду и алчно набросился на еду.

Вернувшись домой, я сразу позвал Дживса.