Александр Пономарев - Нервные люди

В толпе сразу же раздались ликующие голоса:

– А что, он молодой, плечистый, с хорошей дикцией. Потомственный пролетарий. А пролетарии всех стран, как нам известно из истории… должны все совершать совместно с крестьянами.

– Ты давай, дорогой – впрягайся, а мы уж тебя поддержим, жми, наяривай.

Тот сначала отнекивался как мог, но революция – великая сила, заломала, затянула, увлекла даже, казалось бы, такого кроткого и аполитичного человека, как Иван.

И вот настал день отчетно-перевыборного собрания, которое должно было перерасти в маевку и далее в мужицкий бунт – бессмысленный и беспощадный.

Собрались все, как обычно, под сосной. Сначала все шло по набившему уже за столько лет оскомину регламенту: «Собрали столько-то, на вывоз мусора не сдали такие-то, нажгли, охренеть, столько-то». Потом потихоньку перешли к самому интересному вопросу: «Кто будет следующие пять лет запускать руку в общественный кошелек?». На мгновенье повисла гнетущая тишина, что, как известно, всегда является затишьем перед бурей.

Безмолвие нарушила бухгалтерша, проскрипев словно несмазанная дверная петля:

– Предлагаю единогласно оставить нашего уважаемого Прокопия Алексеевича на третий срок. Есть ли у кого возражения?

И тут же быстро-быстро затараторила:

– Хотя, думаю, тут нам и так все понятно. Я, собственно, только для проформы и спрашиваю.

Есть – загудело собрание. При этом сразу несколько рук выпихнули Ивана в середину круга.

Иван откашлялся и перечислил по врученной ему бумажке все грехи Председателя от младых ногтей вплоть до последних седин в бороду включительно.

По мере того, как Иван зачитывал обвинение, Прохорчук, словно хамелеон, менял лицо от розового до темно-фиолетового.

Видя, что звереющая толпа его вот-вот поднимет на вилы, и при этом ясно понимая, что все сказанное им в свое оправдание будет немедленно истолковано против него (тем более и сказать-то особо нечего), Прокопий принял единственно верное на тот момент решение – контратаковать:

– Баня моя вас, значит, не устраивает? А твоя, гляжу, Петрович, баня тебе очень даже по душе, та, что ты из соседнего строевого леса сманстрячил. Думаешь, я не видел, куда те сосны делись, под которыми все присутствующие по два центнера боровиков каждый год снимали.

– А не ты ли, Алинушка, десять соток нашего лесного фонда своим глухим забором обнесла?

– А ты, Степан, жучок свой со счетчика хоть иногда снимаешь, хотя бы так – для профилактики?

На каждого у меня из вас в этой тетрадочке что-нибудь да имеется – он помахал над головой потрёпанным блокнотом, – слышите, на каждого. И в нужный момент я эту тетрадочку достану и покажу кому следует, даже не переживайте.

В ответ в толпе кто-то всхлипнул, по рядам волной прошел противный запах то ли валерьянки, то ли еще каких-то медикаментов.

Поняв, что с кнутами он слегка перестарался, Прокопий решил отсыпать совсем уж было раскисшему обществу немного пряников:

– Да, кстати, чуть не забыл. А вот если мы будем жить дружно, то вместе мы много чего добьемся – дорогу отсыплем, гравийную, я уже с муниципалитетом, кстати, договорился. А там, глядишь, и газ проведем, даже не сомневайтесь, у меня глава поселения знаете где … вот он где. Прохорчук сжал кисть в кулак и внушительно помахал им над головой.

В толпе раздался вздох облегчения.

Прохорчук, понимая, что уже выиграл этот раунд, позволил себе, артистично подбоченясь, изречь красивую фразу, услышанную им недавно по телевизору:

– И вот в такое ответственное время среди нас находятся смутьяны, что начинают раскачивать лодку. Не о чем мне с вами после этого больше разговаривать, позорники. Надо было бы взять по-хорошему самоотвод и пропадайте без меня к чертовой матери. Ну да ладно, я отходчив на ваше счастье.

После чего Прохорчук кивнул бухгалтерше – давай, мол, продолжай голосование.

Тогда из-за широкой спины председателя раздался осторожный скрип:

– Ну, кто еще того же мнения, как этот… оппортунист Иван?

Неуверенно поднялась одна рука, но тут же опустилась. Это был глуховатый Дмитрий Петрович.

– Кто за то, чтобы сохранить уважаемого Прокопия Алексеевича на занимаемой должности?

В ответ взвился лес рук. Степан поднял с растерянности аж обе.

– Единогласно.

Голосование состоялось. Все расходились по домам тихо, изо всех сил стараясь не смотреть друг другу в глаза.

Прокопий сдержал-таки свое слово. Через пару месяцев у них на поле зашумела работа – зарычали грейдеры, на место вечно непролазной хляби посыпался гравий. При этом, случайно оно произошло или намеренно, гравий закончился ровно за десять метров до участка Ивана. Его, однако, это обстоятельство не сильно расстроило, ибо машины у Ивана отродясь не было.

Гораздо больше его задевало то, что в последнее время он стал ощущать на себе косые взгляды соседей, причем среди недоброжелателей попадались даже бывшие соратники по классовой борьбе. Бывало, до него долетали обрывки фраз:

– Ишь, склочник, председатель ему не угодил.

– Сам в председатели, поди, захотел, понятно ж, воровать так сподручнее…

– Чуть нас без дороги не оставил, горлодер. Бывают же такие дрянные люди…

Чтобы не трепать себе нервы попусту, Иван принимался с удвоенной энергией возделывать свои грядки, да так, что по осени он собрал небывалый урожай пасленовых. Все соседи обзавидовались. А Прокопий Прохорчук по осени поставил себе гостевой домик с барбекю.

Вот вы все говорите, что страшно далеко наше чиновничество стоит от народа и страданий наших совершенно разделять не собирается. И я вас в этом понимаю, уважаемые мои. Потому как сам так раньше рассуждал, причем ровно до той поры, пока мне не попала в руки одна прелюбопытная деловая переписка, которая как раз-таки и убедила меня в совершенно обратном. А именно в том, что в разных чиновничьих кабинетах вовсе не звери какие обитают, а вполне себе люди с доброй душой и трепетным, отзывчивым сердцем, которые завсегда войдут в незавидное положение нашего простого россиянина, ну или, если хотите – россиянки. Прочтите, уважаемые мои, этот вот незамысловатый текст, который я предоставляю вашему вниманию, а выводы уж как-нибудь сделаете сами:

«Уважаемый Паспортный стол!

Позвольте выразить вам свою благодарность за оперативно и качественно осуществленную процедуру замены основного удостоверения моей личности в связи с достижением ею сорокапятилетия. В течение первой недели после обмена моего паспорта на новый я в полной мере наслаждался жизнью обладателя, хрустящего и пахнущего типографской краской документа. Однако вскоре я почувствовал в своей судьбе некоторый дискомфорт, особенно когда с удивлением обнаружил, что мой пол ошибочно обозначен в соответствующей графе как женский.