Александр Шауров - Минёр, штурман и другие

До штурманских рассказов девушкам о созвездиях на южном небе под стрёкот цикад Сергей не дошёл. Хватило своих историй.

Девушки девушками, но иногда и мужским делом надо заниматься. Запасы вяленой воблы, припасённые минёром, скоро кончились, пиво без рыбы – не то пиво. Нет того настроя, нет той изюминки.

Сергей решил заменить воблу местной рыбой. Наловить, засолить и завялить. Предложение соседей по комнате ловить на удочку минёр отверг сразу, как бессмысленную потерю времени.

– Этот вид спорта нам не подходит.

Было принято решение в качестве орудия лова использовать тюлевую занавеску. В один из пасмурных дней, когда на пляже нечего делать, Сергей с товарищами осуществили задуманное. Течение в речке, где они занимались ловом, было такое, что они чуть не упустили занавеску, однако рыбы немного, но наловили. Увлечённые этим занятием, они не заметили, когда их успели сфотографировать.

Через несколько дней в газете «Курортная правда» появилась статья «Военные моряки с турбазы отметили День рыбака солидным уловом» с фотографией минёра, держащего за хвост мелкую рыбёшку.

Странным образом статья перекочевала в газету «На страже Заполярья». Сергей и раньше не увлекался рыбалкой, но после того, как сослуживцы узнали о его приключениях и стали донимать его своими подколками, просто возненавидел это увлечение и некоторых любителей этого вида спорта.

Первый выход в море после длительного перерыва проходит всегда непросто даже для опытного экипажа. Для сдачи задачи на лодку прибыл комдив. Переход от пирса до точки погружения прошёл не без промашек, но в целом нормально. Моряки – народ суеверный, однако, кроме общепринятых, у каждого есть и свои прибабахи.

Комдив был грузен, умён и доброжелателен ровно на столько, на сколько это не мешало службе. Склонности к спиртному не имел, то есть всё было в пределах разумного. Однако у него сложился определённый ритуал первого погружения на выходе в море. За несколько минут до команды:

– Всем вниз! Погружаемся! – комдив по трансляции просил старпома вынести стаканчик чаю. Все старшие помощники знали, что означало это – стакан спиртовой настойки под цвет чая.

Он опрокидывал в себя полстакана, а остальное выплёскивал за борт как своеобразное жертвоприношение.

На этом выходе всё шло, как и было ранее заведено, только вот старший помощник недавно пришёл после учёбы на классах и ничего этого не знал. Команду старшего на борту:

– Будьте добры передать на мостик чаю стаканчик! – он исполнил так, как услышал.

В темноте и через меховые рукавицы температуру стакана не определить. Это случилось тогда, когда комдив опрокинул в себя горячий чай.

На этот раз за борт полетел и стакан. С погружением задержались на полчаса.

Когда он вновь смог говорить, то первым делом остановил старпома, приносящего свои извинения:

– Уйди с глаз, не доводи до греха.

Несмотря на неудачное начало, экипаж задачу сдал. Все старались, как только могли. По некоторым вопросам даже перестарались.

Весь выход, за исключением последнего дня, комдив на вечерний чай не ходил. В тот вечер, зайдя в кают-компанию, он сел напротив старпома и попросил вестового:

– Сынок, чайком угости.

В этот момент старший помощник слегка кивнул головой, и матрос Загорулько принёс и поставил на стол стакан с тем, что должны были вынести на мостик в начале выхода. Всё повторилось с точностью, до наоборот.

– Наберут детей на флот.

Это всё, что смог сказать комдив, слегка отдышавшись.

Офицеры штаба, встречавшие на пирсе командира, были крайне удивлены, как проворно сбежал вниз по трапу их начальник.

Комдив традицию менять не стал, но внёс некоторые коррективы и всегда осторожно пробовал то, что приносили.

Разве сейчас можно понять, что значило для подводника попить пивка. Это удавалось сделать только находясь в отпуске. В исключительных случаях можно было получить бутылку пива, если кто-нибудь ехал в Мурманск по делам, после которых оставалось время для посещения магазинов. Почему так сложилось, объяснить сложно, но было одно место на севере, куда наверно, как компенсацию за удалённость, завозили разливное пиво. В дни завоза баня в Гремихе становилась местом паломничества для всех, без чинов и званий.

Задолго до появления Кашпировского и других целителей на флоте практиковались сеансы психотерапии как массовые, так и индивидуальные. Как правило, этим, и весьма успешно, занимались старшие помощники командира. Процесс выздоровления происходил прямо на сеансе. Быстрее всего вылечивались простуда и похмельный синдром. Встречались случаи выздоровления родственников дальних и близких как по крови, так и по расстоянию от места базирования. Свой сеанс старпом обычно начинал со слов:

– На флоте нет больных, есть только живые и мертвые…

– И чем, по Вашему мнению, Вы больны?

– Основанием для неприбытия на службу может быть только перелом обеих ног! Повторяю, только обеих ног! В крайнем случае, летальный исход. И то только с моего разрешения.

– Здесь все диагнозы ставлю я, доктор лишь подписывает путевку на гарнизонную гауптвахту в графе, отведенной для этих целей.

Это отдельные тезисы или, как сейчас бы сказали, слова, заряженные положительной энергией, оказывали благотворное воздействие на весь организм без хирургического вмешательства.

Корабельный врач Николаша любил слегка выпить и непременно что-нибудь отрезать, но дело своё знал, любил и клятву Гиппократа старался соблюдать, несмотря на все сложности флотской службы. Однако всех желающих сачкануть он выявлял с профессиональной точностью и отсеивал на первом этапе. Заканчивая осмотр очередного сачка, он, не снимая перчаток, доставал из ящика ржавый скальпель и обломок точильного камня.