Блез Анжелюс - Непринужденный цугцванг

Еще мгновение и его сознание готово было улететь в те сокровенные и бескрайние дали, где только просветленные могут ощутить и понять всё грандиозное величие сокрытой за покровом иллюзорной Мары всеосвобождающей Истины.

Еще мгновение и…

Тут кто-то резко и больно ущипнул Нерванова за шею и он, вернувшись в грубую реальность иллюзорного бытия, увидел перед собой жирное розовое лицо своей жены Любки.

– Опять пиздитируешь, мудаёб хренов? Поди-ка помои вылей из ведра, да борова покорми, бездельник!

Нерванова в этот миг будто бы пронзила некая молния, пронесшаяся со скоростью зубной боли от высшей чакры сахасрары до муладхары, нарушив своим внезапным вторжением сладкий вековой сон мифического змея Кундалини в его тайной обители.

Нерванов почувствовал, что в нем вскипает и поднимается что-то непознанное, подобное гигантским волнам-цунами, рвущимся навстречу небесам.

Он сначала хотел сказать что-то про пустоту в пустоте, потом, про пустоту в полноте и иллюзорность всего сущего и несущего, но неожиданно для самого себя и учения дзогчен, схватил Любку за толстый локоть, развернул ее лицом к огороду и со всей сверх буддистской силой пизданул ей ногой по колыхающейся, словно говяжий студень, жирной жопе.

Та взвыла и с дикими криками полетела в сторону грядок с кабачками, редисом и прочей огородной жуйней.

И в этот миг, пока еще не стих последний звук жоновой ругани и проклятий в его адрес, Нерванов достиг ослепительного, сияющего светом дхармакайи, просветления.

Так он достиг Срединного Пути всех просветленных – Священного буддистского Дао-Пездын, освобождающего от сансары земных перерождений!

Намасте!

ТТ@11.11.2015

или

о том, как Карл Иванович потерял видимые аспекты своей кажущейся личности, растворившись в своих демонах и коммунальных сущностях

Частично правдивая история

Посвящается Даниилу Хармсу

Однажды, в прошлую среду, Карл Иванович решил, что пора ужо заняться духовными практиками и он втайне от Леопольда Модестовича купил билет в один конец, до станции Монсеррат-Сортировочная, в надежде обрести истинную духовность и подлинную веру.

Ровно в полдень следующего дня Модест Петрович вышел из парадного и, нырнув в переулок, не оглядываясь, сломя голову, побежал в сторону железнодорожного вокзала.

Карл Модестович ловко заметал следы: пробегал сквозь крытые анфилады дворца Сансуси и Мормир, нырял в античные катакомбы Перпиньяна и Луассака, скользил цикадой по тонкому лучику света под куполом православного храма Аль-Максуд в Хорезме и даже имитировал звуки цыганской волынки на бескрайних холмах Великой Бурятии.

Наконец, когда все магические процедуры были проделаны и душа приобрела покой и благодать, смиренный и благой Константин Гаврилович нырнул в комфортное купе скорого поезда «Адриатика», отходящего с вокзала Ватерлоо в сторону суверенной Каталонии.

Проснувшись ровно через сутки, Петр Веньяминович выпил стакан крепкого чая с сахаром, съел два кусища мраморной говядины и выпрыгнул затем из окна стремительно несущегося поезда.

Он так ловко зацепился за край гранитной скалы, что можно было подумать, что это не обычный человек со своими сомнениями и теологическими внутренними спорами, а настоящий дикий шимпанзе: недаром Валентин Ануфьевич целых четыре года занимался подводным плаванием и изнурял себя в ереванских пещерах кундалини-йогой. Система работала превосходна.

Взобравшись на вершину горы, Илларион Феоктистович был сильно взволнован тем, что увидел чудесный храм из белого лазурита и чёрного оникса.

Упав на колени, Сигизмунд Густавович возопил и произнёс, скрипя сердцем, одно лишь слово «Доколе?».

Кто-то может подумать, что это сущий пустяк, но только не для Энгельберта Константиновича и только не для такой ситуации. Это слово означало всё и даже больше, поэтому мы не раскроем эту тайну.

Игнатий Модестович вошёл в храм и увидел седого вислоухого старца, черпающего чашей вино причастия из колодца-квеври, вырытого на месте алтаря.

– Отче! – возопил Феликс Арнольдович, – дай мне просветления и духовного роста!

Старец перестал черпать вино, встал с колен, затем снял со стены старинный меч инквизитора Игнасия Лойолы и, приложив его к плечу Мафусаила Леопольдовича, произнёс:

– Мене, текел, фарес! Благословляю тебя сын Бога Единого и нарекаю отныне тебя…, а кстати, как тебя зовут?

– Я не знаю! – дрожа всем телом, ответил …

Кстати, кто ответил так и не понятно и вообще совсем неясно о ком же мы говорили, поэтому мы вынуждены прекратить это глупое повествование, унижающее нашу логику и миропорядок.

ТТ@ 28.02.2019

И вот, непостижимое дело, есть путь, чтобы по нему идти, и его надо пройти, но нет путника. Деяния свершились, но нет содеявшего.

Саттипатхана-Сутта, XLII, 16

– Чем ты займёшься, когда останешься сам с собой? – раздался знакомый мне голос из темноты. Я не понял даже, это был сон или нет.

– Наверное, поиграю! – ответил мой внутренний голос.

– Чем ты поиграешь?

– Игрушками. Я поиграю игрушками с другими детьми.

– Нет. Здесь нет игрушек и нет других детей.

– Тогда я мог бы порисовать и поиграть в футбол! – радостно затрепетало что-то во мне.

– Здесь нечем рисовать и не на чем, футбола здесь тоже нет.

– Хм, странно! – удивился мой внутренний голос, – на речку хоть можно сходить, искупаться и позагорать?

– Как ты собираешься загорать в такой тьме кромешной? «И речки здесь тоже нет!» —с издёвкой сказал кто-то.

– Ну что тогда? «Можно хоть книгу почитать или музыку послушать?» —с надежной произнесло мое я.

– Ты что дурак? Нет здесь ни книг, ни музыки!

– Интересно! Ничего нет.

– Интересно было там, а здесь то, что после «интересно»!

– Там, это где? – осторожно и испуганно спросил мой внутренний голос.

– Там – это там, а здесь – это здесь, не понял ещё что ли?

– Нет, не понял. А что здесь?

– Ничего. Ничего здесь нет. Совсем ничего.

– А в туалет можно?

– Нет!

– А пива?

– Нет!

– А поговорить?

– Говори!

– С кем?

– Со мной.

– А ты кто?

– Ты.

– А я тогда кто?

– Ты.

– Я что сошёл с ума?

– Не совсем так! Впрочем, твоё дело.

–Я умер?

– Здесь нет такого слова.

– А что здесь есть?

– Ничего. Только ты, да ты!

– И долго это продлится?

– Всегда!

– А когда это закончится?

– Никогда!

– И что мне тогда делать?

– Разговаривать!

– С кем разговаривать?

– С самим собой.

– И о чём мне разговаривать?

– А там ты о чём разговаривал?

– О разном.

– Вот и здесь можешь о разном.

– А что ещё можно?

– Ничего!