Ги Мопассан - Анжелюс

Часы пробили шесть. Графиня де Бремонталь отвела глаза от книги, которую она читала, и взглянула на красивые часы в стиле Людовика XVI, висевшие на стене. Потом она окинула медленным взглядом свою большую гостиную, несколько темную, хотя в ней горели четыре лампы: две на столе, на котором разбросано было много книг, и две на камине. Огонь, пылавший в камине, настоящий деревенский огонь, настоящий огонь дворянского замка, бросал яркие отблески на стены, освещая фигуры людей на гобеленах, позолоченные рамы, фамильные портреты и темно-красные драпировки, которыми были занавешены окна. Но несмотря на весь этот свет, большая комната казалась мрачной, холодной, как будто и на ней лежала печать зимы. Чувствовалось, что за окнами, где земля была покрыта снежной пеленой, дул резкий, ледяной ветер, от которого трещали старые деревья парка.

Графиня поднялась, медленной, усталой походкой беременной женщины подошла к камину, села и протянула ноги к огню. Жар от пылающих в камине поленьев охватил ее лицо, создавая ощущение горячей и в то же время грубой ласки, тогда как ее спина, плечи и затылок еще вздрагивали от мертвящего холода зимы, той ужасной зимы [1] Той ужасной зимы. — Речь идет о зиме 1870—1871 годов, когда шла франко-прусская война, неудачная для французов. , которая нависла над Францией. Холод пронизывал ее всю, заполняя и душу и тело, и к этому физическому томлению присоединялась тоска при мысли об ужасной катастрофе, обрушившейся на родину.

Нервная, истерзанная заботами, охваченная ужасным предчувствием, г-жа де Бремонталь снова встала. Где он сейчас, ее муж, от которого она уже пять месяцев не имела никаких известий? В плену у пруссаков или убит? Замучен в неприятельской крепости или зарыт в яме на поле битвы вместе со многими другими трупами, разлагающаяся плоть и кости которых перемешались вместе?

О, какой ужас! Какой ужас!

Она ходила теперь взад и вперед по большому безмолвному залу. Пушистые ковры заглушали шум ее шагов. Никогда еще не чувствовала она такого гнета, тоски и отчаяния. Что еще может случиться? О, эта ужасная зима, зима, предвещающая конец света, разорившая целую страну, убивающая взрослых сыновей, последнюю надежду и поддержку несчастных матерей, отнимающая отцов у беспомощных детей, мужей у молодых жен! Она видела всех их умирающими, изуродованными ружейной пулей, саблей, пушечным ядром, придавленными конской подковой и погребенными в одну из таких же, как эта, ночей под снежным саваном, запятнанным кровью.

Она почувствовала, что сейчас заплачет, закричит, подавленная страхом перед неизвестным будущим, и снова взглянула на часы. Нет, она не в силах больше ждать в одиночестве, пока приедут отец, сельский кюре и доктор, которые должны были у нее обедать. Но удастся ли им вообще выйти из дома и добраться до замка? Особенно беспокоилась она об отце. Ему предстояло проехать в карете несколько километров по берегу Сены. Кучер, опытный и старый, хорошо знал дорогу, знала ее и лошадь; но эта ночь, казалось, сулила несчастья.

Двое других приглашенных, кстати сказать, бывавшие у нее почти каждый вечер, должны были переправиться на лодке через реку. Это было еще хуже. Хотя вода здесь никогда не замерзала, потому что сюда доходил морской прилив, которому ничто не может сопротивляться, но громадные глыбы льда, приносимые течением сверху, могли опрокинуть лодку перевозчика.

Графиня вернулась к камину и потянула за шнурок звонка.

Появился старый слуга.

— Что, маленький еще не спит? — спросила она.

— Думаю, что нет, госпожа графиня.

— Скажите Аннетте, чтобы она привела его ко мне, я хочу поцеловать его.

— Сейчас, госпожа графиня!

Слуга уже уходил, когда она снова позвала его:

— Пьер!

— Что изволите, госпожа графиня?

— Как вы думаете, не опасно господину Бутмару ехать берегом реки по такой погоде?

Старый нормандец ответил:

— Нисколько, госпожа графиня! Кучер Филипп и его лошадь Барб очень смирного нрава и хорошо знают дорогу, будьте уверены.

Успокоившись за отца, она спросила:

— А удастся ли господину кюре и доктору Патюрелю благополучно переправиться из Ла-Буйя через реку? Ведь сейчас там идет лед.

— Ну, конечно, госпожа графиня. Старик Пишар так ловок, что ему не страшен никакой ледоход. Кроме того, у него есть большая зимняя лодка, в которой он, когда нужно, переправляет даже корову или лошадь.

— Хорошо, — сказала она, — пришлите же ко мне маленького Анри.

Она села к столу и открыла книгу.

Это были Размышления Ламартина [2] Ламартин (1790—1869) — французский поэт-романтик. Его сборник элегий и лирических песен «Поэтические размышления» был издан в 1820 году. , и случайно глаза ее упали на последние стихи Праздника у Терезы:

Сердце графини сжалось при мысли о том, что существуют ночи, как в этих стихах, и такие, как сегодня. Почему такие контрасты: эта чарующая нежность — и эта жестокость природы?

Дверь открылась; она встала. Молодая няня, красивая, свежая нормандка, вошла в комнату, держа за руку маленького четырехлетнего мальчика. Свет от лампы падал на белокурые вьющиеся волосы, которые обрамляли его личико светлым ореолом.

— Оставьте его здесь, у меня, до приезда гостей, — сказала графиня.

Когда няня вышла, она посадила ребенка к себе на колени и посмотрела ему в глаза. Они улыбались друг другу той единственной, неповторимой улыбкой, которой обмениваются мать и дитя, улыбкой любви, вечной, ни с чем не сравнимой и не имеющей себе соперников.

Потом она обняла мальчика и поцеловала в головку. Она целовала волосы, веки, рот, дрожа от затылка до пят той восхитительной дрожью счастья, какую испытывают всеми фибрами своего существа настоящие матери. Затем она стала баюкать его, а он обнял ее за шею и спросил своим тоненьким голоском:

— Мама, скажи, скоро вернется папа?

Она схватила его и прижала к себе, как бы желая защитить, оградить от далекой, но чудовищной опасности войны, которая в будущем могла потребовать и его.

И она прошептала, снова целуя ребенка:

— Да, дорогой мой, скоро. О мой мальчик, какое счастье, что ты еще совсем маленький! Они не могут взять тебя, негодяи!