Леонид Резников - Ала ад-Дин и повелитель джиннов

– Джи-ин? – недоверчиво протянул Ала ад-Дин, скосив вбок подбородок.

– Джинн, – подтвердил тот кивком головы. – Каззан Одын Бздын.

– Чего? – уставился на него Ала ад-Дин.

– Ну, зовут меня так, понимаешь?

– Понимаю, чего ж тут не понять. Зовут тебя казан. Странное имя, конечно, но вполне достойное.

– О пророк Сулейман, почему всегда одно и то же? – горько вздохнул джинн. – Каззан, а не казан. Две «з», понимаешь? И еще с большой буквы. Таково мое имя!

– Так бы и сказал. А Одын Бздын – что это означает?

– Это означает, что у тебя есть одно желание. Вроде как один щелчок пальцами.

Джинн щелкнул пальцами, и от произведенного им звука дрогнули стены дома, а с потолка посыпалась побелка.

– Ты того, поосторожнее бздынькай, – опасливо пригнул голову Ала ад-Дин. – Дом старый, может развалиться.

– Так может тебе новый дом построить? – с готовностью потер дымные ладошки Каззан. – А может, целый дворец? Так я мигом!

– Чтобы все говорили: вот бедный Ала ад-Дин, неизвестно на какие деньги построивший себе новый дом, а тем более, дворец? Да и зачем он мне?

– Соглашайся, о мой недалекий сын! – К Ала ад-Дину подбежала старушка и потрясла за рукав, с некоторым испугом косясь на ожидавщего приказания джинна.

– Э, мама! Жили мы в этом доме столько лет и еще столько же проживем. Вы ведь сами сколько раз говорили, что дом отец построил своими руками, и переезжать в другое место вы не желаете.

– Говорила, но это ведь совсем другое!

– То же самое, – отрезал Ала ад-Дин. – Джинн? – повернулся он к Каззану.

– Да, мой господин!

– Повтори еще раз, пожалуйста: твои слова ласкают мне слух, – разулыбался Ала ад-Дин.

– Это твое желание? – на всякий случай уточнил джинн.

– С ума сошел? Всего лишь просьба.

– Понимаю, мой господин, – склонил голову Каззан.

– Так бы и слушал вечно! А можешь ли ты?..

– Я все могу! – приосанился дымный дух. – Позволь, я угадаю: ты хотел бы разбогатеть, о мудрый юноша.

Каззан подплыл вплотную к Ала ад-Дину, и его блюдцевидные глаза пристально уставились в лицо молодому человеку.

– Ты ошибся, о джинн, – покачал головой Ала ад-Дин. – Конечно, деньги мне не помешали бы, но что я скажу соседям?

– Да плевать на них, – опять встряла в разговор мать и зашептала сыну в самое ухо. – Проси деньги. Деньги проси, слышишь?

– Отстаньте, мама! Только и слышу от вас: деньги, деньги! А мне хочется…

– Дом тебе не нужен, деньги не нужны, – проворчала старушка, опускаясь на курпачу. – Непутевый ты! Совсем не думаешь о будущем.

– О вашем?

– О нашем общем.

– Ну нет! Если я женюсь на принцессе Будур, у меня и так будет много денег и дворец.

– Что ты говоришь? – отшатнулась мать от Ала ад-Дина, словно от прокаженного. – Да в тебя, верно, вселился джинн! Прости, о Каззан.

– Ничего, – кивнул тот. – Помешательства не по моей части. Но, вообще-то, диагноз кажется мне верным.

– Вот видишь! – ухватилась старушка за эту фразу. – Он тоже так думает, он очень умный.

– А я, по-вашему, выходит, круглый дурак? – набычился Ала ад-Дин. – Так, что ли?

– Я такого не говорила. Но это ведь и так видно: кто еще в здравом уме откажется от денег?

– Я откажусь. И не мешайте мне загадывать. Значит, так. – Ала ад-Дин почесал переносицу и задумчиво покусал нижнюю губу. – Хочу жениться на принцессе Будур!

– Ничего не выйдет, – развел руками Каззан. – Сердечные дела не по моей части.

– Ты же говорил, что можешь все?

– Конечно, все. Но есть еще то немногое, чего я не могу. Любовь мне неподвластна.

– А говорил, что джинн, – разочарованно вздохнул Ала ад-Дин, повесив голову.

– Я джинн! Самый настоящий. А может, все-таки денег возьмешь, а?

– Да отвяжись ты со своими деньгами! – вскипел Ала ад-Дин. – Деньги, деньги – только о них и слышу целыми днями! Чтоб они все провалились!

– Это твое желание? – уточнил Каззан.

– Нет! – выкрикнули одновременно мать с Ала ад-Дином. – Побойся Аллаха, о несчастный! Как же мы без денег-то жить будем?

– Ну, живете же вы столько лет без них, – пожал дымными плечами джинн. – Давайте побыстрее, у меня дел много.

– Подождут твои дела.

– Не подождут. Я подневольный джинн. Вот если бы мне кто-нибудь дал свободу… – Каззан мечтательно погасил пламя в глазах, и они стали небесно-голубыми. – Ты добрый юноша, я вижу это по твоим глазам.

– Ты так считаешь? – засомневался Ала ад-Дин.

– Уверен! А я такой старый джинн, такой старый. – Джинн пустил огромную слезу и утер ее кулаком. – Я так устал исполнять глупые человеческие желания. Ты думаешь, легко таскать горы золота на своих плечах, строить замки и шить кучами всякое барахло в моем-то возрасте? И никто даже спасибо не сказал. Каззан дай то, Каззан принеси это… Ах, я несчастны-ый! О, как мне хотелось бы вкусить свободы, кто бы знал! А-а-а!

– Постой, постой, – остановил джинна Ала ад-Дин.

– Да? – с готовностью замолк Каззан и наивно похлопал глазами.

– Разве тебе не нравится быть могущественным джинном?

– Ты хотел сказать: могущественным рабом, – поправил Каззан. – А тебе самому хотелось бы, чтобы тобой понукали?

– Нет уж, спасибо. – Ала ад-Дин припомнил, как его постоянно тыркает мать, и жалость к джинну закралась в его доброе сердце.

– Эй, ты что задумал? – насторожилась мать. – Не вздумай сделать глупость! Слышишь?

Зря она таксказала. Ала ад-Дин, будучи на взводе из-за любовных терзаний, только состряпал на лице злорадную ухмылку – вот сейчас он за все отомстит, разом!

– Ты свободен, джинн!

– Что?! – отпрянул Каззан назад, не веря своим острым ушам. – Ты не шутишь, о человек?

– Нет! – не раздумывая, махнул рукой Ала ад-Дин как отрубил.

– Шутит он, шутит, – мать вцепилась в руку сына. – Опомнись, ты совершаешь глупость! Ведь это!..

– Не вмешивайся, о женщина! – сверкнул глазами Каззан. – Твой сын мудр не по годам. Так это твое желание?

– Да!

– Нет! – воскликнула донельзя перепуганная старушка. – Не слушай его, он повредился головой. Все эти железные птицы, женщины в непотребных платках и с голыми ногами…

– Э-э, помолчи, женщина, – поморщился джинн. – Он мой господин!

– Да, я господин! – выпятил грудь польщенный подобным обращением Ала ад-Дин. – И я говорю тебе: ты свободен!

– Слушаю и повинуюсь, – склонил голову Каззан, едва сдерживая рвущуюся наружу улыбку.

И в ту же секунду страшно загрохотало, отчего стены домика закачались, и по глазам резанул яркий ослепительный свет. Мать с сыном, упав ниц, сильно зажмурили глаза и прикрыли головы руками. Так они лежали очень долго, пока не убедились, что все успокоилось, и дом не рухнет на их несчастные головы.

Первым открыл глаза Ала ад-Дин. Осторожно оглядевшись по сторонам, он поднялся с колен, стряхнул побелку с головы и нахлобучил на нее свою тюбетейку.