Андрей Кнышев - Тоже книга

Послышалось шуршанье, кряхтенье и после некоторой паузы ответ:

— Ладно, подумаю.

— Спасибо, до свидания. — Мы не успели, спотыкаясь о камни, сделать и десяти шагов, как вдогонку нам понеслось:

— Эй, куда пошли? Ишь, тоже мне, умники нашлись! Читать, что ли, разучились?..

И только тут, присмотревшись, мы увидели надпись, нацарапанную на досках этого вместилища разума. Она лаконично гласила: «ДЕНЬГИ НА БОЧКУ!»

Прокруст полулежал в ложе, закинув ногу на ногу, и, покуривая дорогие импортные фимиамы с фильтром, рассматривал ногти на руках.

— Значит, так, — выговаривал он автору, поигрывая большим кухонным ножом. — Комедийка твоя ни к чёрту не годится.

— Трагедия, — вежливо поправил автор.

— М-да. Так вот, ни к чёрту, я сказал. Во-первых, длинна. Надо бы укоротить.

Держа нож за лезвие, он постучал им по парапету ложи.

— Несколько мест я бы вырезал. Да и выкинул. А вот в том месте, где про меня — наоборот, коротковато. Куцо ты про меня. Я ж тебя просил — подлиннее. А ты отписался. Это место, значит, растянуть.

— Давай сюда писульки-то, — взяв сценарий, он скомкал листы и засунул в карман заляпанного мясницкого фартука, одетого поверх дорогой туники.

— Так что давай, дерзай! Чтоб к завтрому было готово. И смотри у меня, не хитри! У! — сделав ложное движение, он пырнул ножом воздух перед животом автора. Тот вздрогнул и шарахнулся. — Га-а-а! — заржал Прокруст, довольный розыгрышем.

Назавтра Прокруст полусидел в ложе древнегреческого амфитеатра и сонливо смотрел на сцену, потягивая тягучий нектар через папирусную соломинку. Со сцены гулко доносились голоса актёров в масках.

Позёвывая, Прокруст слушал. В ложе он был один.

Театр был пуст.

— Уиа уывихи оквакав!

Демосфен стоял на берегу моря и вопил куда-то вдаль, размахивая руками, словно потерпевший бедствие и выброшенный на остров мореплаватель при виде проплывающего мимо корабля.

— Чего-чего? — переспросил я его.

— Уйя, вывихи от раков! — повторил он, скрежеща чем-то во рту.

— Не понял.

Демосфен выплюнул изо рта в горсть камешки, вытер платочком чувственный рот и, поправив галстук, повторил внятно:

— Я — великий оратор.

— Допустим. А что ты делаешь здесь? Кормишь рыб своими речами?

— Никаких рыб я не кормлю, — обиделся Демосфен. — Просто я тренирую дикцию, артикуляцию и жестикуляцию. Для этого я набираю в рот камней и стараюсь перекричать шум моря.

— Э, брат, никакой ты к чёрту не оратор. Вот если бы наоборот!

— Это как же? — заинтересовался Демосфен.

— Ты, брат, попробуй-ка набрать в рот воды и говорить, когда перед тобой одни камни!

Заглянул я тут как-то в царство Аида.

Не то, что бы совсем, а так, в щёлочку. И вижу такую картину.

Среди прочей компании друзей и знакомых — любопытная сценка.

Тантал.

Он, как вы помните, кушать очень хочет, как из ружья, а ему не дают.

Воды до подбородка. Наклоняется испить: её — раз! — и нету. Фрукты свисают, туши разные, окорока, дичь. Он руку протянет — раз! — ничего нету!

Вот ужас-то.

Вокруг вроде всё есть, а жрать нечего.

Посмотрел я, как там у них, — смотрю, как же у нас.

И ведь любопытно получается. Всё наоборот!

Посмотришь — вокруг вроде ничего нет. В магазинах — шаром покати. Мамай прошёл.

А протянешь руку — раз! — на столе всё есть.

И жрать-то вроде нечего, а все сыты. Откуда же всё берётся?

Над этим вопросом я сейчас и мучаюсь.

Вот муки-то!

— Так-так! Пройдёт! Сюда его! А ну, ещё чуток!..

Троянцы тащили деревянного коня, битком наби того громыхавшими оружием греками.

— Хорош подарочек!

— Данайцы удружили!

— Красавец!

— Коняга!

— А ну-ка, чего это у него там внутри лязгает? Не было бы подвоха. Загляни-ка ему промеж зубов в пасть-то!..

— Чего глядеть, известное дело, деревяшка как деревяшка...

— Ну ладно, бог с ним. Айда по домам! Спать...

Бедные троянцы.

Хитрые греки. Знали, что дарёному коню в зубы не смотрят.

Таща на себе тяжёлый крест, Христос поднялся на гору.

— Скажите, это Голгофа? — спросил он сидящего там бородатого человека.

— Нет, это Олимп, — ответил тот и сердито метнул молнию.

(выберите наиболее подходящий для себя вариант)

— Добрый день! (утро, вечер, ночь, полярный день, полярная ночь, полярное утро, полнолуние, новолуние, полугодие, рукоделие, словоблудие).

— Не правда ли, какой тёплый ласковый ветер (дождь, снег, град, цунами, землетрясение, извержение, падение метеорита, падение нравов, рождаемости, падёж скота, «падёшь со мной?»)

— А вас зовут Ира (Клава, Авдотья, Марфа, Гликерья, Фёкла, Эльвира, Эрика, Моника, Паника, пани Моника, Ванька-Встанька, Электроника, Рейганомика)?

— Дайте мне ваш телефон (телеграф, телетайп, телевизор, пылесос, стиральную машину, соковыжималку).

— Позвольте пригласить вас на ужин (завтрак, обед, полдник, ланч, файф-оклок, аперитив, стипль-чез, плексиглаз, лейкопластырь, кингстон, писсуар, противогаз).

— У меня есть два билета на вечерний спектакль (детский утренник, ночник, мальчишник, девишник, гадюшник, субботник, капустник, морковник, творожник, сырник, пряник, веник, джин-тоник).

— Это не вы отдыхали в прошлом году в Сочи (Сухуми, Батуми, Рице, Копа-Кабане, Варадеро, Ницце, Вени-Види-Вици, а вы девица?)

— А вы мне сразу понравились (не сразу, постепенно, погодя, не спеша, не всё сразу, не понравились, терпеть не могу, вон отсюда!)

— Вы к себе сразу как-то расположили (как-то насторожили, оттолкнули, напугали, подобрали, обогрели, подогрели, обобрали, подыграли, ободрили, подобрели, обыграли, ркацители, цинандали).

— А вам никто не говорил, какая вы красивая (любимая, дорогая, хорошая, отличная, неплохая, недорогая, импортная, возьму две).

— Вон стоит мой автомобиль (самолёт, пароход, паровоз, олень, верблюд, ишак, козёл, лопух, болван, кретин).

— Не подумайте, что я какой-нибудь уличный ловелас (дон-жуан, альфонс, фанфарон, бонвиван, моветон, пижон, жюльен, болван, балабон, балатон, бадминтон, металлофон, металлолом).

— Разрешите откланяться (отшаркаться, откашляться, отхаркаться, отфыркаться, оправиться, обделаться, отбрыкаться, окрыситься, отъездиться, наездница, прелестница, проказница, привратница, развратница, аукнется, откликнется).

Однажды Иванов, здороваясь за руку с Петровым, нечаянно открутил ему ухо и повалил в лужу, — всей семьёй, лицом вверх.

Петров затаил на Иванова зло.

Чтобы загладить неловкость, Иванов незаметно подложил ему на рабочий стол новенькую блестящую скрепку.