Евгений Лучинкин - Откровения для настоящих папуасов

Неведомский наклонил голову и посмотрел на меня как на возникшую перед ним букашку.

– Ну-ну… Вон как наша пташечка запела.

Несмотря на сильную усталость, я уговорил Макарова и Лунёва «промедитировать» ситуацию Анюты. Но моя медитация так и не состоялась. Как только я закрывал глаза, меня сразу же охватывал хоровод образов из хаотических картинок процессов, что возникали на терапевтических сессиях. В голове начиналось опасное кружение, к горлу подступала тошнота. Раскрыв глаза, я сглотнул тошнотворный комок. Лунёв сидел в позе «лотоса» и безуспешно силился расслабиться. Макаров сделал громкий выдох.

– Вуууух. Спасибо, дед. – Макаров оглядел меня и Лунёва. – Не знаю поможет ли это? Дед сказал, что можно перекинуть «печать навета» с девочки обратно на её мать и отца. Показал, как это сделать.

До меня не сразу дошёл смысл слов Данилы.

– Ты как с дедом связался?

Макаров пожал плечами.

– Так вот, – он показал на образок, что носил на кожаном ремешке, – у меня вот эта иконка, у деда всегда с собой моя ладанка. Главное, что бы вещь была личная. Как по телефону звонить. Но у меня не всегда получается. Дед говорит, что для соединения яви и нави «ум в чистоте и ясности держать надо».

Я кивнул.

– Ладно, ребята, и это освоим. Давайте отдыхать. Нам завтра ещё до обеда работать, а народу не убывает.

Лунёв легкомысленно развёл руками.

– Так Вы, Евгений Василич, тавойт, скажите Владимиру Ивановичу чтоб мы задержались дня на два-три и вася. Здесь же поле не паханное. В смысле – работы – непочатый край. А я только во вкус входить начал. Столькому научился за несколько дней! В институте такой практики за год не пройти.

Перед тем как лечь спать я сделал ещё одну попытку «промедитировать» ситуацию с Анютой. С осторожностью погружаясь в расслабленное состояние, обнаружил что тошнота больше не возвращается, а болезненный калейдоскоп образных видений превращается в блеклые тени. Когда сознание погрузилось в сияющие пространства покоя, тело вздрогнуло и руки согнулись в локтях. Не выпадая из медитации, я отметил как мизинцы начали самопроизвольно вращаться, создавая разноцветные спирали, которые тут же куда-то исчезали. Я заворожённо наблюдал за непонятным процессом, а когда мелкие спирали начали сливаться в одну большую, так же непроизвольно выдохнул и раскрыл глаза.

– Что это было?!!

И спросить-то не у кого. Детская обида на Неведомского закрыла возможность пойти к нему без промедления и «хотя бы» посоветоваться.

Утром в гостиницу приехал Владимир Иванович. Он сам «попросил» продлить сроки профосмотра ещё на три дня – в связи «с непредвиденным ажиотажем» и «заявками двух вахтовых посёлков принять их наиболее ценных работников». Владимир Иванович пообещал немедленно связаться с Протасовым и урегулировать с ним все необходимые формальности. Я согласился, но с условием, что у нас будет один дополнительный день для полноценного отдыха сотрудников.

Почти все собрались в биллиардной комнате. Лунёв и Макаров с азартом гоняли шары. Козубовский ждал своей очереди «на победителя». Женская часть бригады уехали отовариваться на торговую базу нефтяников, а я через «нехочу» пытался отвечать на вопросы молодых сотрудников. Вошёл Неведомский и поманил меня за собой. В холодном тамбуре пожарного входа он без предисловий меня спросил:

– Твоя работа?

– Ты про что?

– Ты дурака-то не включай. Ты хоть понимаешь, что такое – неделя работы в полевых условиях? Наши бравые чародейцы завтра начнут отключаться из-за обесточенности… А у тебя – великого гуру – от вожделения крышу снесло!

Я сглотнул, понимая, что Неведомский по сути прав, но со злым упорством ещё раз спросил:

– Да ты про что?!

Жора, передразнивая мой гневный речитатив, произнёс:

– Запомни, Женя!!! Пока у тебя обстоятельственный уровень не тело , а ещё только плохо структурированное поле , ты можешь в лучшем случае этими обстоятельствами рулить. Что-то менять или подменять ты сможешь только после того, как полностью преобразуешь полевые структуры в определённую форму. Попытаешься вклиниться со своими мышами в голове в ход действительности , встретишься со стражем времени . А он цену назначит за любое изменение такую, что мало не покажется.

Мне показалось, что Неведомский во время своей отповеди начал впадать в пространную задумчивость. На слове «цена» он встрепенулся:

– И руками своими в астрале в безголовом состоянии не маши, а то эти руки оторвут и приставят к более соответствующему месту. Кстати тебя в гостиной Анюта дожидается. Чего ты ей наобещал?

Я в состоянии полного замешательства отвечать не стал. – «Откуда он про руки узнал?». – Выскочил в коридор, и «всё так же в безголовом состоянии», в радостном предвкушении встречи, устремился к Анюте.

Она сидела в пустом зале гостиной, небрежно сбросив рядом с собой соболью шубку. Взгляд её был устремлён куда-то в себя и моё появление Анюта заметила не сразу. Я так был поглощён своими восторгами, что настроение девушки от меня ускользнуло.

Отстранённо выслушав мои предложения по возможным вариантам лечения, Анюта покачала головой.

– Мне одинаково дороги и мама и папа. Чтобы они не наделали, я совершенно не хочу их страданий в настоящем (Анюта сделала твёрдый акцент на словах «совершенно не хочу»). Со своими уродствами (Она сделала нажим на слове «уродствами») я буду справляться сама. Своих детей я предавать не стану! (Она выделила слово «своих»).

Любуясь её печальным лицом, я попытался взять ладони Анюты в свои.

– И спать с вами, Евгений Васильевич, я не буду. Через месяц я выхожу замуж. Мой будущий муж – очень хороший человек. А Вам… огромное спасибо. Вы мне помогли сделать свой выбор (Анюта сделал ударение на слове «свой»).

Я был оглушён услышанным. Оглушён и унижен. Я чувствовал себя как подросток застигнутый за постыдным рукоблудием. Что-то ещё не ставшее моим в одно мгновение исчезло, растворилось в небытии!!! Пробормотав нечто невнятное, походкой крепко выпившего человека, я побрёл в сторону своего номера. За спиной раздался громкий скрип отодвигаемого и падающего стула. И я услышал до боли желанный голос:

– Женя!!!

Но я не обернулся. Меня раздирало на части отчаяние, переживание унизительного позора и волны запоздалого прозрения.

«Так это всё фальшь, лицемерие!!? Называю себя экстрасенсом, а сам… Прав Жора, прав! Головы нет! Вместо неё жопа или хрен мохнатый!!! Ещё претендую на какие-то постижения каких-то вышних истин! А сам по уши в болотной трясине примитивных инстинктов. Не-е-ет, это даже не дешёвое шоу, а оперетка, в которой я исполняю дворовые шлягеры в три аккорда и танцую без штанов, но вид делаю, что на мне мундир с орденами» …