Сергей Куприянов - Хумор

Узнают, какой поезд трогается отсюда первым, находят, бегом к локомотиву – а сумка тяжеленная! – поезд уже начал движение. Но наддали и, обогнав локомотив, кричат:

– Мужики, возьмите нас с собой!

– Ладно прыгай, – разрешает машинист.

Его помощник вторит:

– Бросай сумку!

И руки уже тянет.

Ага! Нашел дураков. В ней харчей черт знает на сколько денег, времена да и места тут голодные. Сейчас он хвать и где его потом искать?

– Бери бойца!

Все эти переговоры на бегу производятся.

Ну, ничего, сладилось. Сначала боец забрался, за ним следом сумка ушла, потом уж и лейтенант влез.

В кабине тесно, вчетвером не развернуться, машинист велит им идти в заднюю кабину локомотива. Ну, пошли, конечно. А жара! Солнце печет, да и набегались, наволновались. Боец просит:

– Давайте попьем.

Кроме собственно продуктов они купили еще кое-какого питья – минералки, еще чего-то. Но лейтенант как кремень: нет и все.

Приехали на станцию. Видят – вот он, родной поезд. Ну, не рядом, но видно даже как уходит старая поездная бригада. Вылезают, руками машут, мол, мы здеся! Туточки! А их не видят! И поезд трогается. Тю-тю!

И что теперь делать?

Бросаются к сменившимся мужикам, «своим», мол, так и так.

– Да не бойтесь. Часа через три будет новая длинная остановка. Можем по нашей связи передать, что вы и где вы.

– Да ты чего! Это ж верный залет. Нет, так поедем.

– Как хотите.

Возвращаются на локомотив, едут дальше. Как бы догоняют.

Приехали на ту самую большую станцию, название которой история не сохранила. Видят уже свой поезд, но проскакивают мимо него. Километров эдак на пять вперед. Вылезли, нашли маневровый паровоз и на нем обратно. Устали – до чертиков. Все ж на нервах да бегом да в неизвестность. Родная теплушка уже чуть ли не раем кажется.

Добрели до поезда, таща из последних сил себя и сумку.

– Где начкар? – спрашивает Белов у своего солдата, курящего у теплушки. Надо же доложиться, как-то успокоить.

– Да к коменданту пошел. Минут пять как.

Вот ведь! Одну станцию терпел, не мог еще одну потерпеть! Ну что сделаешь? Бегом на станцию. Видно – вон идет. Кричит ему, но тот не слышит; кругом поезда, громкая связь работает. И – входит майор внутрь.

Лейтенант из последних сил наддает и врывается следом. Видит, начальник караула уже взялся за ручку комендантской двери.

– Олег!!!

Кинг-Конг в своем лесу так не орал.

Майор обернулся и открывать дверь не стал. Зато как понес потом.

Великий и могучий слишком слаб для того, чтобы передать весь эмоциональный накал, выплеснутый майором в устной речи. Да и то сказать, больше шести часов двое его подчиненных отсутствовали неизвестно где и по какой причине. Тут и не такие перлы выдашь! Просто перенервничал человек.

Но ничего, обошлось. Да и конец пути скоро, потерпеть немного осталось.

В личных вещах лейтенанта Белова имелись две литровые бутылки водки «Смирновская», купленные еще в ГДР. Неприкосновенный запас, предназначенный для использования по месту прибытия на место постоянной дислокации. Может, с товарищами выпить, а может и при какой другой надобности сгодятся. Ведь эта жидкость – самая твердая валюта.

Каким-то образом бойцы про это прознали и, когда проехали Хабаровск, одну бутылку стащили. Дождались, когда офицеры лягут спать, и устроили себе праздник. Ведь завтра уже будет часть, прощай, свобода!

Белов просыпается от звука голосов. Говорят громко. Прислушивается – пьяные! Выходят с майором вдвоем – против восьми датых бойцов, двое из которых, «старики», пьяные в стельку. А уже решили – пьяных – наверх, на крышу. Пусть освежатся.

И тут один «старик», увидев лейтенанта Белова, орет ему:

– Андрюха! З-заходи! Мы тут решили отметить…

Думаю, именно это «Андрюха» особенно оскорбило молодого лейтенанта, поэтому он без дальнейших разговоров просто бьет советского солдата, извините, в рыло. А тот – в ответ.

Все, тушите свет. Приехали, называется.

Имелось у них в теплушке что-то вроде крохотной баньки. Надо же как-то мыться в пути. Забили в эту баньку бойцов, печку растопили – ждут.

Полчаса прошло – а в баньке жарко, тесно – орут:

– Больше не будем. Выпустите нас!

Выпустили. Но видно – пьяные все. А через два часа уже конечная – Комсомольск! Что делать? Надо их как-то в себя приводить, не везти же таких к начальству. За такое по головке не погладят. Пьянка в карауле! ЧП!

Ну что – умывать. Приводить в чувство холодной водой особо пьяных. Схема такая – один свешивается через край, перевесясь через «бревно» – перекрывающую вход в теплушку доску, другой его держит, третий поливает из котелка. Все, вроде, продумано.

Процесс пошел. Отливают. Поливальщик, опорожнив очередной котелок, пошел за новой порцией. Вдруг – грохот какой-то, шум. Что еще?!

Тот, которого держали и, соответственно, отливали, выпал наружу. На полном ходу! За бортом – откос, усыпанный острыми камнями. Острыми!

Белов посылает бойца к машинисту, а сам уже представляет себе кровавое тело и собственную перспективу – тюрьма. И ведь всего чуть-чуть не доехали!

Поезд останавливается, лейтенант Белов на ватных ногах идет назад с двумя бойцами, шаря глазами вокруг, как вдруг из кустов слышится:

– Ух! Больше пить не буду.

Глядит, боец его восстает. Голый. Немножко расцарапан и все! Ни переломов, ничего такого!

– Бегом!!!

Какой бегом, если тот идти не может.

Тут поезд трогается.

Командует бойцам:

– На платформу!

Потому что до теплушки добежать просто не успевают.

Закидывают полуживое тело на платформу и так едут до остановки. Там уже перебираются в теплушку.

Там поспали, сколько удалось, а перед самым городом устроили совещание всего личного состава, на котором было единогласно принято единственное решение – никому о произошедшем не рассказывать. От греха. Хоть и приехали на край света, но жизнь-то продолжается.

И где же здесь мораль? Панибратство с подчиненными до добра не доводит, это факт непреложный и, как видно из выше изложенного, вполне доказанный.

Вряд ли у нас в стране найдется человек, не видевший замечательный фильм «Ирония судьбы или С легким паром!». Замечательный фильм. Правда. Смешной. Его под Новый Год обязательно показывают. Мы смеется над попавшим в переплет и Питер врачом Лукашиным, предполагая при этом, что ничего подобного ни с одним из нас произойти не может. Вот и я тоже так думал.

Дело было в начале девяностых. По делам бизнеса в середине декабря поехал я в один небольшой украинский город, но дела повернулись так, что мне пришлось задержаться аж до тридцатого числа. То есть проторчал я там около двух недель. В чужом городе скучно и одиноко, вечерами делать нечего, телевизор работал из рук вон, причем по двум каналам почему-то показывал турецкую программу, и в смысле качества изображения и звука она была лучше остальных. В общем, вечера я коротал за книгами, благо что в местном книжном магазине имелся вполне приличный выбор. Таким образом у меня набралось их довольно приличное количество, и учил турецкий. Много уже понимал, кстати.