Владимир Холодок - Юмор, но – смешно!

Я говорю, как это? Напоказ, что ли?

Он говорит, напоказ. Я, говорит, уж как-нибудь переживу, перетопчусь, а только от людей такую красотищу скрывать – это не по-хозяйски.

Я сначала-то забоялась. Боязно выставлять напоказ… всю свою кандидатуру. А потом думаю: а что? Да неужто в городе есть кто красивше да здоровше меня? И согласилась.

Смены рабочие свои высчитала. У нас на ЖБИ трехсменка. ЖБИ – это завод железобетонных изделий. Я прикинула по сменам – удачно. В день конкурса я как раз из ночной выйду. Думаю, вот и хорошо, отосплюсь после ночной, а днем – на конкурс. Красота.

Два дня я себе платье шила. И три дня – купальник. Купальник получился – вообще! Пока шила да примеряла, Вася мой ко мне четыре раза приставал. Но брал себя в руки и говорил:

– Будем беречь силы на конкурс.

Я ему намекала, мол, у меня на всё сил хватит. Но он говорил:

– Я не за тебя переживаю, а за себя боюсь.

Оттарабанила я ночную перед конкурсом, две нормы выдала и домой собралася. А мастер Петрович в бытовку забегает и кричит:

– Даша, спасай! План горит, бетон стынет. Степанида заболела, а там арматуры – на 10 тонн.

Я говорю:

– Ты что, Петрович? У меня конкурс красоты после обеда.

Он долго на меня смотрел и говорит:

– Даша, человек красив трудом. А если ты ещё каким местом хочешь быть красивой, то иди красуйся. Только премии всему цеху не видать.

Пришлось остаться. Дала я за Степаниду ещё две нормы до обеда и дунула на конкурс. Ну, ясное дело, переодеться некогда, так в спецовке туда и прибежала.

А дело на летней эстраде происходило. Там уже красавицы стоят, правда, пока еще в платьях. Народу – тьма. Пробилась я к эстраде, заскочила на неё и говорю членам жюри:

– Граждане судьи! Извините за опоздание, у нас в цеху Степанида заболела, я за нее нормы отрабатывала, вот переодеться и не успела. Но платье у меня есть. Я его отдельно от себя могу продемонстрировать.

Достала я им платье, показала.

Они, посовещавшись, допустили меня к конкурсу. Видать, платье понравилось.

Поглядела я на красоток, у них платья шикарные. А я думаю, в платьях-то из Парижа меня каждый полюбит. А вы меня в спецовке оцените!

Тут музыка заиграла, пошел первый тур – танцевальный конкурс. Выделили всем по партнеру. Ну, мне тоже один достался. Думаю, как же мне его обхватить, чтоб не травмировать. Только я к нему приспособилась, он как заорет. Оказывается, я ему на ногу сапогом наступила. Ну, дали партнера. Да мне шагающий экскаватор раз на ногу наступил – и ничего, дальше пошел, захромал только. А этот орет, на одной ноге скачет.

Я рассердилась, говорю членам жюри:

– Вы кого красавицам в партнеры подсовываете? Да его поставь у нас на арматуру – он на первой минуте загнется. Партнер…

Хорошо, что в первом ряду наш бульдозерист сидел, Петро. Как пошли мы с Петром вприсядку на сцене, так публика и зааплодировала. Мы под свою музыку плясали, под тра-ля-ля.

Петька частушки пел:

– Тына, тына, у Мартына голова из ежика.

А у меня такая легкость в теле. Двух красавиц с эстрады случайно смахнула, не заметила. Легкость у меня всегда возникает, если три смены подряд работаю.

Во втором туре надо было походку показать. Пройтись по сцене с партнером. Конкурентки мои прошлись – у-тю-тю-тю. Походка – от бедра. Не скажу, походка есть. Правда, бедра нету.

А мой партнер не подходит ко мне, боится. Там «скорая» приехала, на ногу гипс ему наложили. Тогда я одна пошла по сцене. И тоже – от бедра. Слышу, в жюри один шепчет:

– Походки нет.

А второй говорит:

– Зато бедро есть!

В третьем туре мужичок из жюри встал и объявил:

– А теперь, уважаемые красавицы, продемонстрируйте нам, пожалуйста, простую комбинацию в стиле аэробика. Комбинацию демонстрируйте в купальниках.

Зашла я в свою кабину для переодевания и думаю, где же мне… простую комбинацию взять? Ведь у меня только шёлковая. Их, простых-то, хлопчатобумажных, и в магазине нет. Потом думаю, да зачем это я буду простую комбинацию демонстрировать, когда у меня шёлковая с такими красивыми кружевами.

И вышла в шёлковой. А под комбинацией – купальник. Публика такую овацию устроила. Чувствую, красивше меня никого не будет. Конкурентки мои вообще без комбинаций вышли, в одних купальниках. Я тоже свою сняла, да как торсом повела, как плечиком подвигала, так – все! Чувствую, они мне больше не конкурентки.

Вышли мы в финале на сцену для оглашения меня первой красавицей. Председатель жюри встал и объявил:

– Первой красавицей объявляется Марина Суслопарова.

Я ему подсказываю:

– Да не Марина я Суслопарова, а Даша я Рукосуева.

Он как не слышит. Я думаю, да что это они? Шутки со мной шутить. Взяла я этого председателя за грудки. А ну, говорю, объявляй как следует.

Он потрепыхался и объявил меня первой красавицей.

Вася мой выбежал на сцену, обнял меня и сказал:

– Я знал, что ты у меня красивше всех, но что настолько – не знал.

И нёс он меня на руках три остановки до самого дома. С перекурами. И привалами.

Да кто мог знать, что оно заколдованное? Обычное полено, правда, крученое от комля, но без сучков. Поставил я его перед собой на «попа», пригляделся к нему и чувствую, идет от него какая-то аура непонятная. Ну, размахнулся я топором мощно, и тут поясницу заклинило. Прострелило по позвоночнику снизу вверх и молнией из глаз вылетело. А я с топором над головой стою, как окаменел. Ни рукой, ни ногой.

Потом ноги вроде отпустило, и я в дом пошел на цыпочках с топором над головой. Захожу. Зинаида меня увидела и как закричит:

– Федор, не надо! Не виноватая я! Это Валентина меня подставила, скотина такая.

Я ей говорю шепотом:

– Зина, возьми у меня топор из рук.

Она замолчала настороженно:

– Возьми топор, – шепчу я, – не могу руки опустить.

Топор она взяла и засуетилась:

– Может, тебе рюмочку выпить от боли?

– Как я ее выпью? Стою, как фриц под Сталинградом. Что я, подпрыгивать буду? Или струйку сверху лить?

Попоила она меня из стакана – боль прошла, но руки не опустились. Даже после бутылки. На каждую руку.

Утром проснулся я распластанный на диване с кирпичом на спине. Зинаида мне спину грела, да видать переборщила спьяну, всю шкуру сожгла. Я поворчал на нее:

– Ну ты, рэкетирша, палачиха, за что пытала раскаленным кирпичом?

– Ты сам говорил, что хорошо тебе.

Встал я с поднятыми руками, ну беда – ни умыться, ни опохмелиться. И тут до меня дошло, что я во двор хочу. Я аж побледнел от этой мысли – а как?

Вот тут надо сказать, у нас в соседях живет брат Зинаиды Иван. Парень он с юмором. Но больше – с похмелья. Вот и теперь он, как нельзя кстати, влетел в дом с двустволкой и заорал: