Владимир Холодок - Юмор, но – смешно!

– Руки вверх! Это у него коронная шутка.

Но когда увидел, что я уже стою с поднятыми руками и весь бледный, он опешил, и палец на спусковом крючке у него дрогнул. Выстрел был такой неожиданный и оглушительный, что внутри у меня что-то екнуло и руки резко опустились вниз. Ну, как футболисты во время штрафного в стенке, чтоб закрыться от мяча. Понял я, что в туалет уже бежать можно, и дернул на улицу. Возвращаюсь немного радостный, все-таки одну проблему решил. Но возникла другая – руки в нижнем положении зафиксировались.

Иван пришел в себя после выстрела и говорит:

– Зина, чего это он у тебя такой стеснительный стал, прикрывается, как Афродита. Пнуть, ей-богу, хочется.

Зинаида выпроваживать стала брата:

– Иди, Иван, отсюда, все равно не дам опохмелиться. А Федор болеет. У него прострел в спине.

– Чо ж он тогда не за спину держится?

– Иди, иди, – вытолкала брата Зинаида.

Упал я на кровать в состоянии футболиста-защитника и думаю:

– Что ж эго за полено такое?

А тут и к ночи дело. Зинаида легла рядом, поегозилась и говорит:

– Федь, а если я чего хочу?

– Ну ты же видишь, заклинило.

– А может, между пальцев пропустим?

– Если б у меня пальцев, как у страуса было, три. Или два.

Утром пошел я во двор, подошел к полену – стоит, как вчера, никуда не сбежало. Сел на него, посидел. Слышу, такое тепло из него в меня пошло, и руки сами по себе разжались и задвигались.

Ах ты, думаю, в чем это она не виновата? Вхожу в дом и сразу спрашиваю:

– В чем это ты не виновата?

– Да, понимаешь, мужик у Валентины выписал журнал эротический. Тайком от нее. И я ходила к Вале его смотреть. Тайком от него.

– Ну?

– Ну и все.

– Ну и что тут такого?

– Да ведь там я такого насмотрелась, думала, ты меня убьешь из ревности.

– Ну что там, лучше, что ли, чем я?

– Не, ты еще лучше.

– Ну и все. Чего еще.

Подошел я к полену и думаю: или со мной что-то не так, или с поленом. Замахнулся я на него колуном, оно – раз – и набок. Вот ты неразбериха какая. Даже самому интересно стало. Поднял его, отступил назад, установил попрочнее, опять замахнулся, опять сорвалось. Я еще назад отступил. Ну, сейчас, думаю, кончу его. А пока назад отступал, вошел в зону действия бельевой веревки. Там Зина трусы свои сушит. А они тяже-е-елые, и веревка провисла. И когда я размахнулся, веревку колуном и зацепил…

Очнулся я в больнице. Слышу, врачи меж собой разговаривают:

– Жить будет, но плохо.

Я встрепенулся весь:

– Как это плохо? Почему это плохо?

– Вы, молодой человек, когда выпишитесь, тогда узнаете.

Ну, узнал я потом. Не так уж страшно. Просто голова сдвинулась у меня влево сантиметров на тридцать. Зинаида взглянула, успокоила:

– Нормально, пройдет. Я в эротическом журнале и не такое видела.

Сели мы с ней за стол праздновать выписку. Взял я стопку, хлоп – и мимо правого уха вылил назад. Вот тут до меня и дошло, почему жить буду, но плохо. Зинаида в слезы:

– Что же это ты теперь так и будешь жить трезвый?

Я – срочно во двор, сел на полено, прошу его:

– Поленушко, золотое, исправь меня обратно. Клянусь, не трону больше тебя.

И чудо! Опять по всему телу тепло разлилось, и шея моя выпрямилась.

Теперь полено у нас дома живет. И если простуда какая или озноб, мы с Зинаидой на него садимся и – всё! Как рукой снимает.

Увидел случайно фото девушки – точь-в-точь моя дочь! Другой бы дальше в компьютере листал ленту, а я не могу. У меня любимая передача по ТВ – ДНК. Мне везде родственники мерещатся. Только на ЭТОЙ передаче по-настоящему вершатся судьбы людей. Заходит туда какой-нибудь человечек, сам никто и звать никак, а выходит с передачи сыном великого актёра всех времён и народов Спартака Мишулина. Конечно, каждый так хочет. Заходишь рядовым человеком, а выходишь хотя бы сыном Дерипаски. И всё! Делать уже ничего не надо, на работу ходить не надо, сразу можешь браться за мемуары и сочинять эпизоды из своей и папиной удивительной жизни.

А у меня другой перекос: не отцов своих разыскиваю, а детей своих ищу. Где они там? Как они там без меня? На матерей-то всё равно – никакой надежды. Самое тяжёлое чувство – а есть ли они вообще? А если есть, то сколько?

Поэтому за каждую подозрительную фотографию я прямо руками-ногами ухватываюсь и начинаю вести поисково-спасательные работы.

Вот и с этой фотографией я поступил, как всегда – послал по вацапу дочери со словами: «Кристина, взгляни, ну, вылитая ты. Не моих ли рук это дело? А может, это ты где-то сфоткалась?»

Приходит ответ: «Это точно не я, у меня ни корзинки, ни платья такого нет.»

Ага, значит надо искать! Пока обдумывал план действий, Кристина, видимо, собрала всех сестёр и братьев, и все нагрянули ко мне. Все пришли, и те, что подтверждены первоначальными документами, и те, которые подтверждены через ДНК. Обступили со всех сторон и давай меня уговаривать:

– Папа, угомонись! Хватит нас искать! Нас уже и так вон сколько!

Я понять не могу, или у них зов крови слабей, чем у меня, или другие чувства преобладают? Но я всегда всех детей успокаиваю, и они расходятся. Потому что понимают, что я всё равно, всех до единого найду, никто не укроется.

Про последнюю фотку уже выяснил, что живёт моя предполагаемая дочь в Питере или Стокгольме, а также в Нью-Йорке или Пекине. Это резко сужает круг подозреваемых и упрощает дело. Держитесь, дети мои неопознанные! Я приду к каждому!

Иду я как-то по лесу с сачком ловить… эти… грибы. Почему с сачком? Ну, а как его голыми руками поймаешь? Они же прыгают. И вот иду и вижу на поляне – огромный белый гриб. Ростом мне по самые по… ягодицы. Я к нему подкрался… сзади. К ним можно только сзади. Потому что, если спереди, он же увидит. Сачок над ним занёс… а он как – прыгнет. Обычно было – от меня. А этот – на меня. Прямо на грудь. С ног меня сбил и давит. Я даже удивился. Белые грибы, они же не хищники, они на человека не нападают. Да они вообще не кусачие. Мухоморы – да! Это хищники, эти могут. А тут – белый.

Я ему говорю:

– Ты чего такой активный?

Он говорит:

– Я – радиоактивный.

– Ну, так бы и сказал, что больной. Да ещё без шляпы.

Он – хлоп рукой по голове, нет шляпы. Я – хлоп по своей – нет шляпы. И тут – ветер. Типа торнадо. Поднял наши шляпы и понёс. Мы – за ними. И через пару километров упали они во двор особняка. Мы сразу – к часовому. А он автоматом лязгнул:

– Стой! Стрелять буду. Частная собственность. Охраняется государством.