Геннадий Генин - Охотничий «Декамерон»

Как я уже говорил, пес делил всех военнослужащих на три категории: собственно солдат, прапорщиков и офицеров. Различал эти категории он, очевидно, по форме одежды, причем его невозможно было запутать, переодевшись из полевой формы в повседневную и обратно. Первый кризис в его системе опознавания «свой-чужой» у него появился после того, как на полигон приехало на практические стрельбы танковое подразделение Чехословацкой армии.

Чехословаки расположились в наших пустующих казармах и в личное время свободно передвигались по жилому городку. Дембель был в замешательстве – он не знал, к какой категории отнести этих странных военнослужащих в странной форме, пытающихся заговорить с ним или отдать какую-либо команду на непонятном ему языке. Вскоре кто-то из чехов, очевидно не очень большой любитель животных, обратил внимание на пса, который задумчиво глядел на него (видимо, включил систему опознавания «свой – чужой», а она пробуксовывала). Тому такое внимание надоело, и он злобно процедил сквозь зубы примерно так: «Пшел причь, пся крев!» А чтобы у Дембеля не возникли трудности с языковым переводом, чех подкрепил свою команду пинком. С этого момента Дембель уже не сомневался, что этих ребят ни в какую из трех категорий отнести нельзя и это, скорее всего, в переводе на человеческий язык и с точки зрения пса, «не совсем друзья» нашим военнослужащим. Теперь он стал определять их по форме одежды и считать чужаками.

С тех пор Дембель обходил стороной представителей дружественного нам военного блока, причем при встрече всегда слегка приподнимал шерсть на загривке, но отнюдь не в знак приветствия.

Вскоре нашу дивизию задействовали в учениях на другом полигоне, расположенном на противоположном конце страны, у самой границы с ФРГ. Боевая техника нашего учебного центра прибыла на новый полигон железнодорожным транспортом.

Перед началом учений командир дивизии решил проверить навыки вождения танков командирами соответствующих подразделений. Все наши отцы-командиры от батальонного звена и выше должны были, управляя танком, пройти маршрут с элементами различной сложности.

Наиболее сложным считалось преодоление «горки», с остановкой на подъеме и спуске. Сразу же после спуска необходимо было преодолеть вырытый в грунте котлован, заполненный водой, шириной немного больше ширины танка, глубиной полтора и длиной метров пять. Этот элемент маршрута должен был дать практику водителю танка преодолевать брод в водной преграде.

Надо сказать, что в моем родном батальоне замполитом был майор предпенсионного возраста, который прибыл к нам по прямой замене из артиллерийского подразделения. Естественно, водить танк он не умел. По прибытии в полк на занятиях ему показали, как это делается, и он даже провел танк самостоятельно пару сотен метров. На этом его обучение вождению закончилось. Сейчас же поступил приказ, и хочешь не хочешь, а выполнять его надо.

Командиры-танкисты всех подразделений начали сдавать зачет по вождению без каких-либо замечаний, показывая хорошее время прохождения маршрута.

Генерал был доволен как от выучки командиров, так и от своей идеи проверки. Настала очередь нашего замполита. Майор сел в танк, завел его, поставил ручкой управления почти максимальные обороты двигателя и начал свой «исторический заезд». Наш комбат прокомментировал это событие примерно так: «Я предполагаю, что конец света, возможно, начнется с этого заезда».

Между тем замполит погнал танк на максимальной скорости, сшибая по пути ограждения, знаки разметки и прочее оборудование учебного маршрута. Причем нигде не снижал скорости, как он впоследствии объяснил, не мог в движении нащупать(!) педаль тормоза. На полной скорости лихо подкатил к тренажеру «горка», где должен был затормозить и удержать танк на подъеме и спуске.

Конечно, нигде он не останавливался, а с вершины «горки» прямо-таки полетел по инерции, невольно изображая «летающий танк». И в таком режиме влетел в ров, наполненный водой. Дальше, по рассказу очевидца-офицера, находившегося на наблюдательной вышке рядом с генералом, произошло следующее.

Комдив полдня наблюдал за сдачей зачета по вождению, сильно утомился, бинокль «держал без рук, одними бровями». В какой-то момент вдруг видит, как лихой танкист, пролетев половину спуска с горки по воздуху, с размаху влетел в котлован с водой и из котлована вместо танка появился водяной вал, эдакое «сухопутное цунами», которое начало двигаться в сторону наблюдательной вышки.

Изумлению генерала не было предела, его брови поползли вверх, бинокль выпал. К счастью, не доехав пару десятков метров до вышки, танк заглох. «Цунами» самостоятельно, по инерции еще продвинулось около десяти метров, но, не чувствуя сзади своего «инициатора», пошло на убыль и превратилось в обыкновенную лужу, правда очень большую.

Неподдельное изумление генерала сменилось к тому времени на справедливое негодование от такого «мастерства». Оставшиеся несколько человек, не успевшие сдать зачет по вождению, уже не смогли бы полноценно пройти элемент маршрута «водный брод», поскольку в котловане не осталось воды – замполит ее всю «увез» в сторону вышки.

Комдив быстро сделал вывод, что выучка у подразделений недостаточна на тот момент, и отправил личный состав дивизии на две недели по своим учебным центрам «оттачивать мастерство».

Очевидно, это был лишь повод изменить дату начала учений, поскольку в нескольких десятках километров, на территории ФРГ, у войск НАТО также произошло изменение в дате начала учений их подразделений. Такие тонкости стали нам известны, естественно, из различных «свободных голосов», вещавших на русском языке. Но политика политикой, а меня этот факт коснулся непосредственно.

Из учебного центра «Любава» прибыло восемь учебно-боевых машин разных типов под охраной полигонного караула, где начальником караула был назначен я. Так вот в соответствии с последним приказом подразделения дивизии убыли, а я с караулом для охраны восьми единиц боевой техники остался, так как отцы-командиры посчитали нецелесообразным возвращать технику на зимние квартиры сроком в две недели.

Караул состоял из шести человек, я седьмой, плюс Дембель. Начпрод оставил мне для питания семи человек сухой паек на четыре дня и пообещал, что пришлет еще необходимое количество продуктов автомашиной в расчете на десять дней примерно через два-три дня.

Но, как потом стало известно, он попросту забыл о нас. Автомобиль с продуктами и с извинениями прибыл через девять дней после обещанной даты. Мощной радиостанции у нас не было, сообщить о своем бедственном положении я не мог, пришлось искать выход из проблемы самостоятельно.