Андрей Смолюк - Миниатюры

У жены ножка маленькая и она по этому проходу свободно проходит, не то что я со своим сорок пятым. Однако жена постельное бельё повесить не может, ибо она маленького роста и свернуть простынь и прочее ей трудно. Вот и приходится мне исполнять «танец маленьких лебедей». И сдаётся мне, что этот танец и по зиме мне надо будет плясать, так как много у нас уродилось этих яблок и помидор и их надо как-то сохранять!

У разных людей, как сами понимаете, почерк разный. Одни пишут крупно и всё понятно, другие мелко и не всегда разберёшь, что человек хотел тут написать.

Вот у меня, например, такой почерк, что я сам его не понимаю. Напишу стих, а потом его расшифровываю, что же я тут написал.

Вот однажды я записывал номер сотового телефона одной знакомой девушки. Прошло некоторое время, и мне надо было этой девушке позвонить. И вот смотрю я на этот номер телефона, а там в середине закорючка, вроде ноль, но сверху какая-то загигулинка и всё это немного на шестёрку смахивает. Ноль ни ноль, шесть ни шесть, не знаю. Ну я тогда решил, позвоню по двум номерам, в одном будет ноль, в другом будет шесть.

Звоню, и на обоих номерах мне отвечают, что я не туда попал, у нас, дескать, таких нет. После этого сижу я и не знаю, что мне делать. А позвонить мне очень надо.

И тут я вспомнил, что телефон-то я записывал с компьютера по электронной почте. Я быстро открыл эту почту, хорошо у компьютера память есть, и нашёл то письмо, где телефон был. И что бы вы думали, там был ни ноль, ни шесть, а цифра восемь.

Ну я про себя выругался, набрал правильный номер и обсудил с девушкой все мои проблемы.

Так что видите, какой у меня почерк. Но я не расстраиваюсь, говорят, что Лев Толстой писал тоже так, что сам свой почерк не понимал. Вот я и подумал, что раз великие такие почерка имеют, то уж нам простым смертным это вполне дозволено. А что касается Льва Толстого, то говорят, жена его прекрасно почерк мужа понимала. Моя вот мой почерк тоже не понимает, как и я, ну и ладно, буду дальше расшифровывать свои стихи.

Есть женщины, которых я отношу к разряду «горячих», причём не в смысле любви, хотя тут «горячие» тоже встречаются, а в смысле их одежды. Они могут в тридцатиградусный мороз ходить без шапок, без шарфов с расстегнутыми шубами. Причём если вы думаете, что их немного, то вы ошибаетесь, их предостаточно.

Моя жена Надя к таким женщинам не относится. Она в мороз одевается, как можно теплей, а именно: шапка, теплый свитер и тёплая шуба, которую она купила себе после долгих колебаний (уж больно дорогая), ну и, естественно, теплый шарф. Однако всё равно я отношу её к разряду «горячих» женщин.

Просто понимаете она очень любит, когда в квартире свежий воздух. Я тоже это люблю, но в меньшей степени, чем она.

А дело всё в том, что я с дрожью в ногах и руках ожидаю её прихода домой с работы. Потому что, мне заявляется, что воздух в квартире очень тяжёлый и надо проветрить квартиру. И сразу отрываются все форточки и окна. В результате через пять минут, а это всё происходит, как правило, зимой, в квартире наступает холодрыга, которую свет не видывал. Причём на температуру на улице мы не смотрим. Хоть минус 5 хоть минус 30. Главное – свежий воздух.

Но я нашёл способ спасаться от этой «горячей» моей любимой жены. Я примерно знаю, когда Надежда приходит с работы домой, и к этому времени напяливаю на себя тёплую одежду и залезаю под одеяло. Надежда приходит, окна открывает, а мне тепло под одеялом. Так я выжидаю минут пять-семь, затем вылезаю из-под одеяла и начинаю закрывать форточки и окна. Как говорится: и волки сыты, и овцы целы. После этого я целую свою «горячую» женщину, разоблачаюсь от свитеров и штанов и иду выполнять всякую домашнюю работу.

Уж сколько про очки написано, и не сосчитать. Надвинул очки на лоб, а потом полдня ищешь, куда же ты очки задевал, пока в зеркало не глянешь.

Вот и у меня примерно такая же история произошла.

У меня двое очков: для близи и для дали. И по форме они совершенно одинаковые. И чтобы не путаться, очки для дали я в футляре всегда держу, а очки для близи так, где попало. А тут как-то вышло, что очки для дали я из футляра вынул, попользовался ими, а обратно в футляр положить то и забыл.

И вот сажусь я писать очередной рассказ, беру очки и к своему удивлению в них очень плохо вижу написанный текст.

– Чёрт возьми, – думаю, – неужели мои глаза так подсели, что я уже в этих очках ничего не вижу.

А сниму очки, вроде даже и лучше вижу. Тут я совсем расстроился.

– Хана, – думаю, – моим глазам, надо срочно в очковую аптеку идти и новые очки заказывать.

Позвонил я в аптеку, а там такая очередь, что только на конец января (а дело было в конце ноября) меня записать могут. Тогда я и вовсе расстроился. Вновь очки одеваю и вновь в них очень плохо вблизи вижу. Снимаю, лучше вижу. Ладно, думаю, пусть на конец января, но в таких очках писать невозможно.

А я глянул в сторону, смотрю (ещё увидел), а на принтере лежат точно такие же очки, что у меня на носу. Тут до меня дошло. В очках для дали я рассказ писать пытаюсь. Забыл, повторюсь, их в футляр положить.

Я с радостью и дрожью в руках (а вдруг всё же глаза подсели) с носа очки снял и одел те, что на принтере лежали. И всё у меня сразу восстановилось. Всё я стал видеть на экране монитора, все буквы и запятые. Радости моей не было предела. Всё значит с глазами у меня нормально и можно дальше писать рассказы и стихи. Вот такая история у меня с очками произошла. А очки для дали я сунул в футляр и убрал подальше, потому что пользуюсь я ими редко, лишь когда смотрю телевизор.

Жена моя Надя очень любит покупать в кулинарии, что тут у нас под боком, разные пирожки, которые растягаями называются. Она любит растягаи и с капустой, и с картошкой, и с рыбой, в общем со всем. Но особенно она любит растягаи с курицей. Принесёт такой растягай домой и на ужин блаженствует.

Но самое интересное здесь заключается в том, что как правило у растягаев с курицей сама курица пропечена, а вот тесто не очень. Поэтому Надежда тесто отщипывает и выбрасывает и наслаждается одной курицей. В результате, когда курица съедена, а тесто выкинуто, произносится сокровенная фраза:

– Растягай был отменный.

А мне сразу непонятно: то ли филе курицы отменное, то ли хорошо, что тесто есть не надо, поскольку по понятиям супруги оно непропеченное. Получается не растягай, а кусочек филе курицы.

Когда кусочек такого растягая перепадает мне, то следуют следующие слова:

– Ты тесто не ешь, оно сыроватое.

Но я жену не слушаю, так как мне кажется, что тесто, вполне пропеченное, и уплетаю всё за милую душу.