Виктор Болгов - Щепотка соли

Много от женщин было по этому случаю жалоб.

В конце концов поселковое начальство не выдержало – и приказало начальству поменьше те окошечки, что низко к земле расположены, заделать. А вместо них пробить другие повыше, у самого потолка, чтобы только встав на ходули заглянуть можно было, и камнем попасть нельзя, из-за присутствия в окнах дополнительных прочных решёток. Одним словом – не баня, а тюрьма! Зато женскому полу мыться спокойно.

И хотя в тот день в бане мылись одни женщины, начальством было решено – раз уж женская, лучшая половина общественности, так яро настроена на скорейшее наведение банного порядка, – работу по переоборудованию бани не откладывать. Всю бригаду на это, прямо скажу, опасное дело посылать побоялись. Слишком большие потери в личном составе никто бы вверху не одобрил. Решили послать одного рабочего. Но кто же добровольно пойдёт? Смельчаков идти в самое пекло не оказалось. Тогда жребий разыграли на спичках. И жребий выпал на меня. Не сказать, чтобы я сильно испугался, но, однако, как стальная пружина, весь так и сжался внутри.

– Ты, Юрка, слушай да подливай! – отвлёкся на секунду от своего рассказа Михей и продолжил. – Мужики ради такого дела, для храбрости, мне стакан водки налили, точно фронтовые 150 грамм выдали.

Выпил я водку залпом, поплевал через плечо, взял с собой небольшую кувалдочку и ведро с раствором, а кирпичи мне мужики должны были с улицы в разбитые окошечки подать.

Взял я, значит, свой инвентарь, мужики двери в женское отделение передо мной потихоньку открыли – и в сторону. Входи, мол!.. И я вошёл!..

Странно, Юрка, – но ни крика, ни женского визга я не услышал. Да и женщин самих почти не видел – шёл, как в тумане. Но бодро шёл, деловито, как и положено рабочему человеку в заляпанной раствором спецовке и занятому очень важным производственным делом. Бабы, видимо, меня из-за такого моего поведения за мужика и не приняли. Наверно, так же в больнице женщины-пациентки раздеваются донага перед врачом-мужчиной, не замечая в нём представителя противоположного пола, а видя только медицинского работника. Прошёл я через весь помывочный зал, слышу только гул небольшой да как тазы немного гремят, и больше ничего. Прошёл в парилку. Там пар, конечно, стоит.

Женщины, что парились здесь на деревянных полках, и те, что спустились вниз к дверям, чтобы отдышаться, почтительно уступили мне дорогу и, прихватив веники, вышли. Хотя я им ничего не говорил.

Ребята мне подали кирпичи, я заделал ими окошки, что внизу, замазал аккуратно, чин чинарём, потом с кувалдочкой на полки парилки полез, благо стена близко. Тут уж, наверху, мне стало действительно жарко!.. Горячий пар-то не убавился, а точно стал ещё горячей и гуще!..

Насилу пробил я два окошка вверху – хоть воздух запустил – и взмолился, крича наружу: «Не могу больше, сварюсь!..»

Начальство сжалилось и решило оставшуюся работу провести позже, когда будет мужской день. А меня поблагодарили и отпустили домой. Вытолкал я кувалду и пустое ведро через пробитую брешь на улицу. И хотя теперь надо было пройти, пускай и обратный, но прежний путь, назад я, можно сказать не шёл, а летел!.. Вот так вот, Юрка, я в женский день в бане среди голых баб побывал!

В прихожей послышался стук открываемой двери, в комнату с бидоном, полным молока, вошла Клавдия.

Разболелся как-то зимой дядька Михей не на шутку, за бок держится, стонет. Вызвала Клавдия, жинка его, «Скорую помощь» – авось спасут ещё не совсем старого мужа, рано ему умирать. Кто в мае картошку будет сажать? Да и вообще по хозяйству Михей справный мужик – Клавдии одной без него не справиться.

Приехала машина «Скорой помощи», вышла из неё молоденькая да фигуристая врачиха, направилась в квартиру, сняла в прихожей шикарную норковую шубку и подошла к Михею в белом накрахмаленном халатике, точно ангелиха за его, Михея, душой с неба спустилась. Стала ангелиха осматривать больного – то так наклонится к мужику, то этак – прелести свои женские показывает.

Не удержался от соблазна Михей и ухватил всей пятернёй врачиху ту, ангелоподобную, за упругий зад. Хорошо ещё Клавдия не видела – на кухню за стаканом воды вышла. Отскочила врачиха от Михея, как ужаленная. А тут и Клавдия из кухни вышла. Врачиха ей и выпалила: я, говорит, более здорового и прыткого на руки мужчину в жизни не видела.

Наверное, адресом ошиблась и не туда попала!..

– Как это ошиблась? – удивляется в свой черёд Клавдия. – У него же бок какой день болит – ночью спать не даёт, так и ворочается, ворочается, стонет, бедняжка!

Клавдия вытерла кончиком передника выбежавшую из глаз слезу и поставила стакан с водой на стол.

– То, что ночью спать вам не даёт, в это верю – бойкий он у вас, хотя и малость ущербный.

– Как это ущербный?! – непонимающе уставилась Клавдия сначала на врачиху, потом на Михея. – Что у тебя ущербное, ирод? А ну показывай!

– Вы зря на него кричите и зря волнуетесь так! – защитила Михея врачиха и пояснила. – Как мужчина, он у вас очень даже, как бы сказать, цельный, что ли, даже, по-моему, чересчур, но одного ребра в боку у него всё ж таки нет. И тут медицина бессильна. Не научились мы ещё отсутствующие рёбра выращивать.

– Как отсутствующие? Как это ребра нет? – недоумевающее хлопая глазами, спросила непонятно кого Клавдия.

– Ну, нет и нет, подумаешь… – пробормотал, не глядя на Клавдию, Михей и отвернулся к стене.

– Ты куда это отвернулся, а ну повернись ко мне и докладывай, как на духу, – что в твоём заячьем организме не хватает? Всё время хватало, а тут на тебе. И ведь молчал, ирод, ничего не говорил, всю жизнь от меня, родной своей жены, скрывал. Не я ли тебя кормила, не я ли тебя поила-а-а… – перешла на бабье причитание с хныканьем Клавдия.

– Ну, сломали, выбили мне по молодости одно ребро, и что с того?! – буркнул, по-прежнему не глядя на Клавдию, Михей. – До сих пор жил без одного ребра и ещё поживу, не умру.

– Правильно! – поддержала врачиха дядю Михея. – Умереть мы вам не дадим. А то, что у вас место перелома заболело, так это реакция на перемену погоды – метель на улице, вот и ломит. Рекомендую успокаивающий компресс к больному месту прикладывать! Я вам сейчас его состав напишу, у вас ручка есть? – повернулась она к Клавдии.

– Да-да, сейчас… – Клавдия подала ручку, врачиха написала рецепт и пошла к дверям. Одеваясь в прихожей, она обернулась на приподнявшегося в кровати Михея. – До свидания! И берегите руки, а то они у вас такие неосторожные, не ровён час, кто-нибудь их за излишнюю прыть поломает!

– С чего это он руки будет ломать?! – запротестовала Клавдия, не понимая, о чём идёт речь. – Мне безрукий мужик не нужен! Ишь чего надумал – руки ломать!..