Михаил Рожков - Деревенская история 3

– Это почему?

– Ты во сколько лет работать бросил? Помнишь, ты ещё всем в деревне рассказывал, что работа – это зло, она отнимает у нас время, которое мы продаём за деньги. Ну или как ты там говорил.

– Нет, ты не прав, Степаныч, тут другое. Во-первых, работать на кого-то и работать на себя – это две разные вещи. А во-вторых, автосервис для меня это не работа – это хобби. И не просто хобби, а хобби, которое будет приносить деньги.

– Вот за что я тебя уважаю, Виктор Иванович, что ты любую вещь умными словами объяснить можешь.

– Это называется «собственное мнение», – пояснил дед Витя, отправляя содержимое рюмки в рот.

Следом выпил и Берестов. Он поморщился и занюхал рукавом телогрейки. Дед Витя достал папиросы и закурил. Николай Степанович громко вздохнул и уставился куда-то вдаль.

– Что, опять без папирос? – спросил дед Витя.

– Ты не поверишь, Иваныч, дома забыл.

– Не поверю. Ладно, на, угощайся.

– Вот спасибо, – обрадовался Берестов, взяв папиросу и закурив. – Мы ведь с тобой компаньоны, мы должны держаться друг друга и помогать друг другу.

– Мы не компаньоны. Я начальник, ты подчинённый. Понял?

– Понял, – кивнул Берестов. – Я вообще понятливый.

– Давно?

– Да сколько себя помню.

– Ну-ну.

– А вообще, я что подумал, Виктор Иванович, маркетингом нам надо заняться.

– Ты откуда слова-то такие знаешь? – удивился Ионов.

– Обижаешь, Иваныч, что же я, телевизор, что ли, не смотрю. Сейчас весь бизнес на этом строится. Вот у твоего сервиса реклама есть?

– На кой мне реклама?

– А как иначе о тебе люди узнают?

– А ты на мои руки посмотри?

Ионов протянул вперёд ладони.

– Видишь?

– Что я должен увидеть?

– Руки, руки-то золотые. Народ как узнает, что я автосервис открыл, так ко мне косяками со всей области повалит. Я же раньше, когда в автоколонне работал, меня же каждая собака знала. Все в округе знали, что Виктор Иванович – специалист!

– Так это когда было? С тех пор все собаки давно передохли.

– Да пошёл ты, – обиделся на друга Ионов.

– Ты не обижайся, Виктор Иванович. А рекламу я тебе сам забабахаю. Тут же недалеко дорога в районный город идёт, а мы как раз чуть поодаль находимся, в направлении на Смородиновку. Так вот, мы на дороге, перед съездом в сторону деревни, табличку с указателем поставим и всё. Люди будут мимо в район ездить и знать, что рядом автосервис.

– А мысль дельная.

– А то! Можем прямо сейчас этим и заняться. Сейчас какую-нибудь табличку соорудим и пойдём устанавливать.

– Не, не сегодня, Степаныч. Во-первых, у меня же сегодня открытие. А во-вторых, я будущих работников жду. А рекламой мы потом займёмся. У бога дней много, успеем ещё.

– Ну ладно, – согласился Берестов. – А что, много работников уже приходило?

– Ты первый.

– Ничего, ещё не вечер. Подождём.

– Подождём.

Павел

Побелкина и Штольц сидели на кухне и пили чай. На коленях у Ирины Николаевны мирно дремала Копейка. Женщина периодически поглаживала животное. Кошка в ответ вытягивала передние лапы вперёд и выпускала от удовольствия коготки.

– Рассказывай давай, – произнесла Побелкина, глядя на подругу.

– Да нечего там рассказывать.

– Как это нечего? Ты же вчера на свидании была.

– Да я уж пять раз пожалела. Да и вообще, глупая была идея.

– Глупая не глупая, а ты же пошла.

– Да я пошла только потому, чтобы этот певец от меня отстал. Это же надо, какой настырный попался, несколько недель подряд и пишет, и звонит, и пишет, и звонит. Вот я и не выдержала. Не сим-карту же из-за него менять.

– Рассказывай же, Нин, не томи. Я жажду подробностей.

Ой, – махнула рукой Штольц, затем отхлебнула из кружки чай. – Я, значит, накрасилась, вырядилась, сапоги свои новые надела. Ну помнишь, которые мы в городе перед днём деревни купили?

– Помню.

– Так вот, вызвала такси, приехала в город. Сашка меня встретил с цветами.

– Ммм, цветы! Как мило.

– Ага, три полудохлые розы. Но да это ладно. Повёл он, значит, меня в кафе. Местное кафе это ещё то заведение: грязные столы, мухи под потолком и противный запах чего-то кислого. Ну да и бог с ним, провинция же, я всё понимаю. Тем более других заведений общепита в городе-то и нет. Правда, есть ещё ресторан, но Сашка сказал, что в этот день там поминки проходят. Да я в общем-то и не в претензиях, как-никак уже несколько месяцев в Смородиновке живу, сама почти деревенский житель стала. А теперь угадай, что мы ели?

Побелкина пожала плечами.

– Пиццу! Ира, пиццу! А угадай, что пили?

– Даже боюсь представить.

– Пиво! Он заказал нам пиво. Я, правда, пиво не пила. Я же культурная женщина. Я себе водки заказала. Но всё это ерунда, как говорится. Главное, чтобы человек был хороший. Но потом начался ад. Он начал мне читать стихи. Свои стихи.

– По-моему, очень мило. Мне вот Витя тоже стихи читал.

– Мило, это когда один раз прочитал, ну два, но не три же часа подряд.

– Ого, какой плодовитый поэт!

– Не то слово. Мне кажется, он их на ходу сочинял. Я даже один запомнила. Сейчас прочту.

Нина Михайловна закатила глаза и, придав лицу серьёзный вид, начала декламировать.

Нина, ты как в море бригантина,

Ты летаешь по волнам,

И по разным сторонам.

Нина, ты как старая картина,

Так прекрасна, хороша

И безумно дорога.

– Ужас какой, – резюмировала Побелкина.

– Вот и я про то. Нет, конечно, я не литературный ценитель, но сравнить меня с бригантиной? Ты знаешь, что такое бригантина, Ира?

– Корабль такой.

– Вот! Я, конечно, не стройняшка, я это понимаю, но сравнить меня с кораблём – это уже край.

– Я думаю, он не совсем это имел в виду.

– Хорошо, допустим. А как тебе понравилось сравнение со старой картиной? Да, мне не восемнадцать лет, но я ещё не старая!

– Творческие люди – они особенные, они мыслят и думают образами, – улыбнулась Ирина Николаевна.

– Мозгами надо думать, а не образами, – психанула Штольц и допила залпом остывший чай.

– Ещё налить? – кивнула Ирина Николаевна в сторону пустой кружки.

– Спасибо, не надо. Я же не гриб, чтобы столько воды пить.

– Так вроде только первая кружка?

– Четвёртая. Я утром три уже выпила.

– Это всё нервы.

– Конечно, нервы, а что же ещё. Я как вспомню вчерашний день, так прям трясти начинает.

– Хватит тебе, не всё же так плохо.

– Нет, всё. Потом он начал петь. Поёт, конечно, он неплохо, голос приятный, не спорю. Но не в кафе же, сидя за столом, держа кусок пиццы в руках.

Побелкина рассмеялась, а потом произнесла:

– Я думаю, что дело не в его чудачествах. Просто Александр Васильевич не герой твоего романа.

– Вот-вот, не герой, – хлопнула по столу Штольц. – А вообще, уеду в Москву, наверное. Ненадолго, на месяц-другой.