Владимир Перцов - «И вот вам результат…»

Самое поразительное, что каждый последующий «поросят» не учитывал опыт и судьбу предшественников! Автор полагает, если бы число поросят не ограничилось десятком, то со временем Мировой океан наполнился бы утопшими поросятами, а суша – миллионами пляжников, толкающихся по этому кладбищу с удивлённо вытянутыми лицами.

То есть чужой опыт желательно уважать.

Теперь по существу дела, которое, кстати, не имеет никакого отношения к несчастным ныне покойным животным.

Было это, друзья, давным-давно. В самом начале сухого закона.

Можно даже посчитать когда.

А накануне весной Сашик Кутузов изобрёл Похмелительную машинку. На улице был то ли апрель, то ли просто пригрело. Радиоточка в Сашиковой квартире издавала негромкое приятное журчание. Меж сдвоенными оконными рамами вяло перебирала руками и ногами ожившая муха. Сашик Кутузов сидел за столом над ещё тёплой Похмелительной машинкой с наколотым на шлицевую отвёртку куском колбасы и думал.

Думал он непривычно долго.

Он, как водится, сначала не поверил своим рыжеватым глазам. Однако включил – работает. Выключил – затихла. Когда же на седьмой – контрольный – раз случилось то же самое, Сашик подпёр бедовую свою голову свободной рукой и вновь призадумался.

Поводов для призадумывания у Сашика было два.

Во-первых, он как раз не собирался её изобретать, машинку-то! Вот в чём фокус. Он же, Сашик, как раз хотел усовершенствовать её антипод, грубо говоря, самогонный аппарат. Поскольку эти козлы-правительство подняли цену на водку, как перед концом света. Честный человек был вынужден выходить из магазина с вытаращенным от удивления взором. Или пить палёнку, от которой этот взор вытаращивается с той же силой, но назад больше не затаращивается. То есть, по логике этих козлов, средняя семья из четырёх лиц могла худо-бедно обеспечить горючим лишь одного пьющего. А куда, скажите, девать остальных трёх?! Например, у того же Сашика вся семья была выпивающая. Например, из всей семьи не пил только дедушка Егор Егорович, поскольку умер. В то время как остальных, например, палкой не загонишь!

Это была одна линия раздумий.

Согласно второй линии он сам собирался увеличить свою пьющую семью на одну единицу. За счёт одной Татьяны Викторовны, невнятного года рождения. Эта отнюдь не пушкинская Татьяна однажды утром глянула себе в паспорт, как в колодец, и сказала себе: «Таня, погуляла – и хватит!» И положила глаз почему-то на кроткого и молодого Сашика, имея свой не произнесённый вслух интерес. Напустив на него туман и обаяв, как это могут только женщины, которые погуляли и поняли, что розы в их ящике скоро облетят, уже начали.

Назначив дату медового месяца.

Вопрос: какая связь между эпохальным открытием и небольшими Сашиковыми резонами и диссонансами?

А вот мы дальше увидим.

Вернёмся к началу повествования и отметим следующее. Был у Сашика Кутузова, молодого технического гения, приличный самогонный аппарат, но ему неймалось. Гениям всегда неймётся, отчего вынуждены страдать остальные женщины и дети. Ими-то, гениями, вертит некая, чёрт его знает какая сила, в результате чего мы имеем то, что имеем! Да ещё ставим им памятные доски и стелы, абсурд! И вот вам результат: стоит на столе в немытой кухне Похмелительная машинка, и ничем хорошим ведь это не закончится!

Сашик, кстати, её сразу узнал. Ещё когда стал подгибать трубку бормотиметра в сторону, противоположную здравому смыслу. Гнул и думал: «Ой, не надо, ой, остановись, Сашик, не гни!» Но какого нормального изобретателя это останавливало?! Нормального изобретателя это всегда лишь раззадоривало!

На момент великого открытия у Сашика дома не было никого. Из старших, из жизненно опытных. Слегка напуганный своей дерзостью, Сашик не стал ждать возвращения отца, т. к. это возвращение могло затянуться до лета. Он поднялся, зачехлил Машинку подвернувшимся одеялом и разыскал папу на привычном месте – на ящиках во дворе универсального магазина. Выслушав Сашиков рапорт, папа посопел носом, высморкнул оттуда излишки, поочерёдно из каждой ноздри. После этого окинул взглядом подъехавший хлебный фургон, поздоровался с чернявым водителем и сказал: «Я не удивляюсь!»

Тут нужно заметить, что папа, Василий Егорович, был крепко против Сашиковой женитьбы. Это ему принадлежат крылатые слова: «Не женись, Сашик! Не женись!» Которые позже украл автор, переформатировал, и в его произведениях можно часто встретить слова: «Говорил папа: Вовик, не женись! Не женись, Вовик!» Поэтому, кстати, хорошим людям можно эти произведения и пропустить, раз они такие!

То есть наполненные пусть и правильными, но ворованными призывами!

Так вот. Василий Егорович имел все права призывать ребёнка не делать глупостей и ошибок, которых сам наделал немерено. Примерно как старая библиотекарша в казино. А тем более он был против Сашикова мезальянса с Татьяной Викторовной. Во-первых, она была неопределённо старше Сашика, во-вторых, обидно шире в спине, в-третьих, однажды побила самого Василия Егоровича у пивного ларька, которым заведовала.

Причём как побила – унизительно!

То есть Василий Егорович однажды подошёл к ларьку решительным шагом и мужественно указал ей в окошко на участившиеся случаи недолива пива в кружки трудящихся. Молчаливо поддержанный коллективом коллег. Услышав слова сомнения в своей честности, Татьяна Викторовна высунула из своей амбразуры алебастровую руку, ухватила будущего тестя за грудцы, второй же рукой через то же окошко расторопно тыкала его во что подвернётся, объясняя изнутри, за что бьёт, посыльным армейским голосом.

На глазах присмиревшего коллектива.

Короче, папа повспоминал, вздохнул, заплевал окурок и спросил Сашика: «А ты уверен?!» «Да что ж я – маленький?! – разобиделся Сашик. – Похмелительную машинку не отличу, что ли?!» Сашику можно было верить. Тот же папа как-то очень давно заказал третьекласснику Саше доставалку денег из телефонного автомата, и они пользовались этой неожиданной подсобой в семейную копилку, пока автоматы не перевели с денег на подлые карточки.

«Ты вот что, – посоветовал папа, – ты её ещё проверь, погоняй на малых оборотах. Может, она тебе сгорит к чёртовой матери, я хотел сказать, может, у неё пройдёт! А я тут поспрашиваю ребят…»

На том и расстались.

В этом месте растерянному Сашику могли бы помочь пусть не конкретные, но любящие слова старушки-матери. Но Сашикова мать-старушка уже с месяц как ушла к резервному мужу, Анатолию Михайловичу, у которого числилась запасной женой от первого брака. Опыт говорил, что вернётся она в лоно семьи не раньше, чем он её вытурит.

Такой вот завязывается в этой повести посильный драматический узел.