Сергей Прокопьев - Когда на планете коронавирусня

– Водка, пиво и еда!

Никто не возразил. Какой-то час они ехали из города, всё одно аппетит успел наработаться.

Лев Давидович робко произнёс, что почти не употребляет спиртное. Капитана с бутылкой это не остановило, щедро плеснул в металлическую крышку от термоса, которая стояла на плащ-палатке перед Львом Давидовичем.

– Пьём до дна, – приказал капитан. – Иначе клёва не будет. Верная примета.

Лев Давидович очень хотел поймать рыбу. Он никогда не рыбачил. В автобусе капитан сел рядом с ним и всю дорогу рассказывал о рыбалке на Обском море, и давал голову на отсечение, что клёв будет, а значит и улов. За полчаса он доказал Льву Давидовичу, что на свете кроме поиска решения теоремы Ферма есть ещё более увлекательное занятие – рыбалка.

Лев Давидович, желая клёва, выпил «до дна». Капитан, как и обещал, выдал Льву Давидовичу удочку, научил насаживать червяка, поставил ему в самом уловистом месте стульчик. Лев Давидович какое-то время был увлечён процессом: смотрел за поплавком, проверял червяка, снова забрасывал снасть в воду. Не клевало. И не только у него, но и у капитанов. Лев Давидович начал клевать носом и уснул. Сказался свежий воздух, принятый допинг и отсутствие обещанной капитанами рыбы. Хорошо уснул. Твёрдо сидит на стульчике, никаких лишних движений и спит. Капитаны решили подшутить. Автобус стоял тут же, они скомандовали шофёру:

– Едем в Академгородок!

И вскоре вернулись оттуда с камбалой. Двумя аккуратненькими рыбками. Пусть не живыми, но не замёрзшими в камень, за дорогу вообще растаяли. Удилище Льва Давидовича было воткнуто в берег. Хозяин всё также крепко спал. Капитан тихонечко извлёк снасть из воды, на оба крючка насадил по камбале и тихонько забросил улов в море.

Лев Давидович спал сном младенца, склонив голову к коленям. Капитан тронул за плечо:

– Лев Давидович, ты спишь что ли?

– Нет, – вскинул голову Лев Давидович, – и не думал спать. Но что-то не клюёт.

– Как не клюёт! Минут пять назад у тебя так клевало, я думал, ты давал заглотить получше.

– Да-да, – сказал Лев Давидович.

Он взял удилище, дёрнул и ощутил то неповторимое чувство, которое охватывает рыбака, когда он чувствует добычу на другом конце снасти. Лев Давидович замер на секунду, не веря себе, и тут же из всей силы рванул удилище. Две камбалы выскочили из воды, описали высокую дугу над поверхностью моря и шлёпнулись на берег.

– Ничего себе! – воскликнули хором капитаны.

– Ура! – тихо сказал Лев Давидович. Он всё ещё не верил в удачу.

Снял рыбин с крючка и тут же засуетился забрасывать по новой.

Капитан предложил выпить, пытаясь объяснить Льву Давидовичу, что рыбаки всегда так делают, иначе ловиться не будет. Но рыбак категорически отказался, его охватил азарт. Лев Давидович насадил свежих червей, сделал заброс. Садиться не стал, удочку втыкать в берег не стал. Весь был во внимании.

Капитаны думали, Лев Давидович страшно удивится пойманной камбале. Ничего подобного. В автобусе они завели разговор о чудесах в решете, морская камбала под Новосибирском поймалась. На что Лев Давидович нашёл логическое объяснение:

– Правильно! А я где ловил – в Обском море. Это ведь уже не Обь. Значит что? Значит, камбала поймалась правильно. В следующее воскресенье тоже поеду на море на рыбалку.

Попутчики пытались тактично навести удачливого рыбака на ещё одну нестыковку, дескать, всё равно что-то не так: камбала-то дохлая.

– Правильно, – и здесь не смутился Лев Давидович, тут же нашёл разгадку данному обстоятельству, – я ведь уснул, когда она попалась. А пока спал, она и умерла на крючке. Поживи-ка в таком положении. Так что поеду через неделю снова рыбачить. Увлекательное это дело, я вам доложу.

Каждый из них, готовясь к встрече, вспоминал Рустама Исмаилова: как бы он радовался этой идее. Обязательно окунулся бы в неё с головой. Был заводилой встреч их выпуска, не пропустил ни одной. Приезжал с гитарой, стихами, песней, посвящённой событию. На сорокапятилетии выпуска пел:

Сорок пять – не много, сорок пять – не мало!

Ах, каких событий только не бывало!

Жизнь чертила полосы – чёрные и белые!

Ты – седой, я – лысый, что ж теперь поделаешь!

В солнечной системе есть НЭИС-планета!

Соткана из солнца, юности и лета!

Мы там жили-были – НЭИС-планетяне,

Ёкнет вдруг под сердцем от воспоминаний!

На каждой встрече Рустам был центром, излучающим радость, солнечное настроение. Разве не чудо: снова вместе, снова рядом. Впервые собираются без Рустама, умер год назад. Последние десять лет жил в Москве, занимал высокий пост. На встрече по случаю сорокапятилетия выпуска ничего не предвещало плохого. Как всегда жизнерадостный, оптимистичный.

Незадолго до смерти разослал друзьям книгу о своей жизни, о поколении детей, родившихся после войны. В ней делал вывод: их поколение – это дети любви. Все они желанные, долгожданные, с ними семьи входили в новую жизнь, помня пережитое. Четыре года война терзала страну, сеяла смерть, боль, увечья, в каждом её дне, в окопах, в минуты затишья, в цехах, где день и ночь собирали танки и самолёты, люди мечтали о возвращении к привычной жизни. Наконец пришли мужчины с войны, кому дано было остаться в живых, страна, приходя в себя, начинала долгожданную жизнь, настоящую, с верой в счастливое завтра, в силу любви, женщины начали рожать, в домах зазвучали колыбельные песни.

Их поколение любили родители, хлебнувшие горя в страшное лихолетье, истосковавшиеся по человеческому счастью, невозможному без детей, их любила страна, создавая пионерские лагеря, детские санатории, возводя новые и новые детские сады, школы, интернаты. Поколение пошло в первый класс и переполнило школы, если раньше в них были максимум первые классы 1А да 1Б, стало доходить до 1Д и даже 1Е.

Страна не жалела денег на учебники, на детские книги, продавая их за копейки. Дети воспитывались под знаком светлого будущего, в котором будет покорение космоса, изучение дальних планет, торжество братства, дружбы, справедливости.

Страна не жалела денег на своё завтра – школьников и студентов. Вырастая из школьной формы, послевоенное поколение создало небывалый приток абитуриентов во все вузы страны, особенно – технические. Строились новые заводы, создавались новые производства, промышленность требовала новых и новых специалистов. Именно их поколение дало самое многочисленное племя инженеров в мире. Больше такого наплыва технарей не было и, скорее всего, не будет.

«Мы самое счастливое поколение, – писал Рустам. – Мы практически не думали о куске хлеба, не знали, что такое голод. Студентами могли путешествовать по всей стране, покупая за смешные деньги профсоюзные путёвки, но чаще выбирали вариант с рюкзаком за плечами».