Дарья Морозова - Рассказы (про) рыжего кота

Примечание:

истории от лица Тихона начинаются с «Т»,

истории, которые рассказываю я – «Я».

Наши диалоги с котом обозначены курсивом.

«Я сделал первый вздох.

Наверно я очень долго спал или перегулял вчера на вечеринке, потому что я не могу открыть глаза.

Что со мной?

Я открыл рот, чтобы слуга принёс мне кофе, сигарету и свежие светские хроники.

Однако вместо слов я услышал свой жалобный тонкий писк. Более того со мной рядом кто-то пищал точно так же. Я чувствовал, как к моему невероятно слабому телу жались дрожащие лапки.

Что происходит?

Я был слеп. И я был голоден.

– Сколько котят родилось? Трое? – услышал я мужской голос совсем рядом.

Теперь я понял всё.

Я родился в теле кота.

Осознав этот факт, я закричал. Шершавый язык прошёлся по моей голове и спине. Приятно, не поспорю, однако… Кот? Почему? О Сфинкс и все кошачьи боги, за что?

Погодите, что я сейчас сказал?..

Я кричал и кричал, пока инстинкт не заставил меня прильнуть к соску мамы-кошки. Как только первая капля её молока попала мне язык, я забыл напрочь всю свою прошлую жизнь.

Начинаю жизнь с чистого листа.

Через пару дней мои глаза открылись, я увидел маму-кошку, братьев и сестёр, людей, снующих туда-сюда.

Что за дурацкая привычка брать меня на руки? Я разве давал на это разрешение?!

Пока мы – котята – ползали вокруг мамы, она в перерывах между сном и вылизыванием нашей шёрстки учила нас:

– Очень важно найти себе человека, чтобы у вас всегда был тёплый дом и миска с едой. Но не забывайте, что главные в доме – мы, потомки Сфинксов.

Мне хорошо жилось с мамой-кошкой и её людьми. Дом был большой, и мне было, где полазить. Через пару месяцев моих братьев и сестёр стали забирать и уносить куда-то навсегда. Я тревожился каждый раз, но мама-кошка говорила, что всё хорошо, что их уносят к их людям. Так остался только я, и мне это нравилось: всё внимание мамы теперь было для меня.

Однако Её человек настойчиво совал мне прямо под нос какую-то пластиковую штуку и приговаривал: «Давай, котик, повернись лицом, нужно тебя повыгоднее сфоткать!»

Пффф! «Сфоткать»! Мою прелестную мордочку рисовать надо на великие полотна!

Тем не менее молитвы человека мамы-кошки были услышаны. Кто-то согласился меня взять. Мама-кошка вылизала меня напоследок и посоветовала быть всегда «достойным кошачьим сыном».

Её человек взял меня на руки, засунул себе на грудь и застегнул молнию куртки. Его запах мне не нравился, громкие звуки, которые издавали то ли люди, то ли звери, пугал меня. Я пищал. Но меня никто не слышал. Человек мамы-кошки всё двигался и двигался. Наконец он замер, и мы стали ждать.

Не прошло и минуты, как рядом с нами раздался приятный женский голос и тут я впервые увидел Мою!

Я пищал, когда меня передавали ей на руки, но уже не от страха, а от радости: запах пота и ощущаемое сознательно отсутствие восхищения мной со стороны человека мамы-кошки порядком надоели. А тут я увидел распахнутый полный безусловной любви взгляд, обращённый только на меня! Конечно, мне захотелось скорее испытать: только ли взгляд способен дарить такое тепло?

Моя – именно так я подумал в первое же мгновение, как увидел её – нежно прижала меня к своей груди: мягко, и стала гладить мою шёрстку, почти совсем как это делала мама.

Она передала человеку мамы-кошки блестящий кругляшок и тот ушёл. Наконец-то!

От моего человека очень приятно пахло, она была тёплая и мягкая. С ней мы вышли на свет, а потом она села в большую жестяную коробку и бережно опустила меня себе на колени. Я осмотрелся. Рядом с нами сидел другой человек, держа большой круг в руках. Похож на человека маму-кошки. Я сразу окрестил его – Этот.

Этот спросил у Моей, как я ей. На что она восторженно защебетала, что лучше кота нет ни у кого.

Естественно!

Этот только хмыкнул и позволил себе наглость заявить, что я симпатичный.

Моя провела пальцев по моему лбу:

– Смотри, у него на лбу рисунок в виде буквы «М», как наша фамилия. Это точно судьба!

Этот одобрительно кивнул, и от меня не могло ускользнуть чувство, с которым он посмотрел на Мою: мне это не понравилось. Моя МОЯ. Похоже, что Этот просто ещё не понял нового расклада вещей.

Они привезли меня в новый дом. Тут всё было неизвестное, пугающее: местность, запахи, звуки, домовой…

– Как его назвать? – услышал я.

После многочисленных вариантов они остановились на имени «Тихон». Эх, знать бы, что мне следовало внимательнее отнестись к процессу выбора мне имени, я бы не потратил время зря, обнюхивая ковёр в комнате! Я бы хоть помяукал в ответ на разные варианты! Эх, мама, что ж ты о главном-то не предупредила.

Итак, я – Тихон.

Я быстро освоился в новом доме. В моём доме. Первую ночь люди хотели оставить меня одного в коридоре, чтобы, как сказал Этот, «не приучать к кровати». Я был не согласен. Сидя у закрытой двери я взывал к Моей и был услышан. Она сама открыла дверь, взяла меня на руки, зарылась лицом мне в пузо и отнесла на кровать. Этот стал ворчать, но ничего не смог сделать. Значит, я правильно понял, кто в доме решает основные вопросы.

Вопреки опасениям Этого, я быстро сообразил, где в доме мой туалет. Только два раза я сплоховал прямо на кровать, но больше такого не было. Горжусь собой. И Моя гордилась мной! Я чувствовал это восхищение каждой шерстинкой, каждым кончиком усов.

Каждое утро Моя брала меня на руки, чмокала в нос, гладила и ласково расспрашивала, как я спал. Подходила со мной к окну и думала о чём-то своём, будучи ещё в плену дремоты.

Насчёт сна. Как тут спать, если домовой всё время корчит рожи сверху? Я пообещал ему страшную расправу, как только этот тип спустится вниз. Но он боится и поэтому не рискует спускаться.

Весь день Моя и Этот отсутствовали. Я не знаю, куда они уходят и главное – зачем? Разве есть что-то важнее меня?

Я времени даром не теряю, пока Моей нет, я сплю. Или хожу вместе с Домовым в другое измерение, на Ту сторону. Да, да, мы вынужденно подружились, когда он забыл ключ от двери между мирами и пристал ко мне, похоронив свою гордость, чтобы я помог ему с этим.

Он оказался неплохим парнем кстати. Взбалмошным немного. Постоянно что-то таскает на рынок в другой мир, продаёт, а затем пьёт радужное вино в местном кабачке и поёт: «Напилася я пьянаааа».

А когда Моя возвращается, я бегу со всех лап к ней навстречу, падаю на спину и катаюсь с боку на бок, показывая пустое пузо, а в ответ слышу радостное:

– Тихон! Ты ж моя сына!

Я не понимаю, что это значит, но это звучит так нежно, что…»

Кот ткнул лбом меня под локоть и вальяжно брякнулся рядом.

– Это ты пишешь обо мне?

– Да, – гордо кивнула я. – Тебе нравится?