Серик Куламбаев - Пять Ночей

После последней фразы в стане соперника начинаются волнения, и я продолжаю:

– Горячительные напитки, селёдка, капуста, а также денежное пособие в размере…

Макар заинтересованно напрягается, и я режу его покалеченный слух, чванливо выговаривая:

– Сдавайся! Свободному миру требуются новые рабы.

Сдаваться Макар не умеет. Праведный гнев вмиг разгоняет по его венам алкоголь, мозг закипает. Дело сделано. Игра развивается по написанному сценарию.

Погрузившись в западно-ненавистнический экстаз, он будет зевать одну фигуру за другой, не обойдёт ни одной ловушки и вляпается мимоходом в необязательный мат. Мне остаётся лишь вовремя подливать горячительного да вбрасывать свежую порцию русофобских идеологем. Правда, всё это больше похоже на кривляние, но он клюёт.

Макар исполнял мои желания, я – значительно реже – его.

Но у Госпожи Судьбы свои планы и чувство юмора, так что собственную игру она тоже начала с нами в пятницу.

Макар тогда пришел в приподнятом настроении из налоговой. Мой верный собутыльник сумел втереть налоговикам, что его жена не могла загрязнять окружающую среду, потому как в указанный период находилась в другой стране. Пошёл с козырей, метнул счета за гостиницу вместе с посадочными талонами.

У Макара пунктик: он хранит все чеки, рецепты исчезнувших ухогорлоносов, инструкции давно выброшенных пылесосов и всякую другую бумажную нечисть. Воспоминания Макара вызываются к жизни не с помощью семейных альбомов или попыток жены распилить его мозг и вытащить оттуда дату её рождения, а прошитыми каталогами всё помнящих документов.

– Вот, здесь мы с Оксанкой на море отдыхали, – и с ностальгической улыбкой тычет в чек какой-то многозвёздной гостиницы, – 672 руб. А после этого, – вытаскивает выцветший рецепт, – у меня был жуткий понос, только этим и остановил, чуть не сдох.

В общем, настроение у Макара было пятничным. Водку разлили по стаканам равнообъёмными бульками. Залп. Минутная пауза позволяет алкоголю беспрепятственно проникнуть в хранилище недельных воспоминаний и загрузить в буфер обмена наиболее аномальные события. Макар свой рассказ всегда начинал с захватывающего трейлера:

– Слышь, со мной такая херня приключилась.

Искушённый собутыльник всегда помнит: если не разлить вовремя по второй, то светское мероприятие рискует превратиться в бесконечные крестовые походы за святой водой, кулачные бои и разговение после суточного поста в местном бич-приёмнике. Выпили. Румянец проступил на посеревшем лице несостоявшегося крестоносца. Он зажёг сигарету, глубоко затянулся и с наслаждением выпустил очищенный от никотина дым:

– Ну, а у тебя как дела? – удовлетворённо спросил Макар.

Трейлер так и остался самостоятельным культурным произведением.

– Переписываешь всемирную историю? – продолжил он.

– Нет. Этим имиджмейкеры занимаются.

– Автобиографию Деточкина?

– Для этого надо хотя бы ПДД знать.

– Делов-то. Бери, Сашка, меня в консультанты. А то так и будешь тормозить, писатель хренов.

– Да не писатель я, сколько тебе можно говорить. Редактор. Не поэт, не блогер…

– А, это породу я знаю, сам пишет, сам публикует, сам себе комменты строчит.

– Ага, оптимизация времени, бумаги и мысли. Скоро на языке смайликов разговаривать будем.

Макар вопросительно приподнял бровь.

– Это такой круглый Спанч Боб, только немой, – снизошёл я до объяснений.

– Эта херь эмотикон называется, – возразил Макар. – Такая пиктограмма, изображающая эмоции.

Я поперхнулся дымом. Макар иногда выдает колхозные перлы на богемный манер, типа чистокровная мразь или вдохновляющий паразит, но назвать эмотикон пиктограммой – всё равно что гондон противозачаточным средством.

– Да не парься ты. Я на сайте знакомств столько этих эмотиконов насмотрелся. Есть такие, что виртуальный секс за реальные бабки предлагают.

Меня отпустило. Разговор потёк по привычному руслу: бабы, секс, бабки, политика. Эти заложенные в подкорке топики без труда способны дать отпор чатам о компьютерных побоищах или интригам бесконечных сериалов.

Разлили по новой. Выпили. Реально почувствовал потепление. Закурили.

– Вчера в офис такая кобыла заходила, – выпустил дым из ноздрей Макар, – зад как у скаковой лошади, каблуками цок-цок, я чуть не заржал. Обернулась, рожа и впрямь лошадиная, так я чуть не кончил.

– И что? Подлетел жеребцом?

– Какой к черту жеребец. Оксана с утра в офисе торчит, я, как манекен на витрине, прохожих разглядываю, пошевелиться боюсь.

– Так, может, эта кобыла на тебя посмотреть пришла, примерить, прицениться? – подколол я. – Подошёл, упаковала бы.

– Ага, есть у меня одна такая упаковщица, упаковала с ног до головы, хрен пёрнешь. Воду из-под крана не пей, пальцами в заднице не ковыряй, как будто на этот случай какой-то гаджет есть.

– Есть, знаешь такой: не жужжит и в жопу не лезет?

– Чё за хрень?

– Отечественный аппарат для жужжания в жопе.

– А импортный что, входит и выходит?

– Конечно, и жужжит, и вибрирует, и насосом прям внутри надуть можно.

– Понятное дело. Там по таким штучкам мастера.

Разлили.

– Так за что пьём? – спросил я.

– Давай, чтобы к каждому скаковому заду доверчивое личико прилагалось.

– Чего-то мне такой персонаж не встречался.

– Ты что телик не смотришь? Там профессор астрофизики та-ка-я наивная дурочка с коровьими глазками и упругим ртом, что стояк не отпускает, даже когда теща своим задом на руку приземлится. Даже кайфуешь под её тёплым полужопием. Так что давай, за крепкие скромные зады.

Конфликт здравого смысла и сексуальных шаблонов, мутировавших под влиянием голливудских аксиом 6 6 Элемент религиозного материализма. Недоказанное принимается на веру и служит доказательством в других доказательствах. скончался под натиском просвещающего алкоголя. Я сдался. Мир меняется. Комиксный тип мышления, безликость социальных сетей формируют новое восприятие сексуальности в стиле Хентай с грудастыми малолетними воительницами. Послевоенные фантазии поверженных самураев становятся повседневными образами.

– Ну, хрен с тобой, за крепкие зады, большие сиськи и их наивных обладательниц.

Выпили.

– Ты когда в последний раз свежий голый зад видел-то? – спросил я. – Фестиваль кружевных трусиков вроде пока не проводится?

Макар задумался, прикидывая, когда клялся жене, что засохшие пятна на внутренней стороне ширинки – не погибшие в изнурительном походе сперматозоиды, а молоко, пролившееся через дырявый тетрапакет.

– В стриптизе. На прошлой неделе на Кузиной днюхе так нажрался. Очнулся под утро за барной стойкой. Как попал, что было, – не помню. Официантка растолкала, на такси посадила. Стал расплачиваться, сунул руку в карман, а там чей-то лифчик. Чуть, блин, не спалился.