Анна Самородницкая - В голове

– Все-таки скажите, Иван Михайлович, неужели вы, когда я вам чай пытался заварить, решили, что в одиночку я не справлюсь, и надо звать подмогу?

– Я знал , что ты не справишься, – ухмыльнулся старик, – и что они будут рады помочь. Еще я знал , что у них самих по участку много тяжелой работы, с которой я в силу своего старикашества им уже не помогу. А решил я вас объединить. И что, плохо получилось, что ли?

– Хорошо получилось, – улыбнулся Березов.

И с неохотой уехал в Москву.

Поезд

В Москве было невыносимо. Накануне прошел дождь, прибив пух, щекотавший нос к земле. Теперь же вовсю разгорелось солнце, пар поднялся с луж и превратил город в сауну. Воздух дрожал над асфальтом. Кошки и собаки куда-то попрятались. Только голуби урчали в поисках хлеба.

Леониду Болбухину изначально ехать в столицу не хотелось. Да, всероссийский форум журналистов. И что теперь? Вдруг он, главный редактор газеты «Наш Канаш 1 1 Город в Чувашии, население на 2017 – около 45,5 тыс. человек », будет выглядеть глупо на фоне московских коллег. Жена уговорила. Сказала, что всем будет плевать. Леонида почему-то это успокоило. Сам форум прошел светски-пресно. Леонид молчал, улыбался, кивал, жал руки, снова улыбался, качал головой и все думал, когда же это закончится. И опять же, эта погода.

Леонид надеялся, что вечером станет полегче. Надежды частично оправдались – жара спала. Только сам Леонид приехал на вокзал и теперь мучился от запаха угля. Он очень не любил этот запах, напоминавший какие-то копчености. Ждать посадку было еще долго – он приехал сильно заранее. Он вообще все всегда старался сделать заранее. В школе всегда заранее делал уроки, иногда до того, как их вообще зададут. На Даше женился заранее, до того, как понял, что любит. Сына отдал в школу в шесть лет – чтобы потом не забыть.

Леонид бесцельно бродил по зданию вокзала. Потом вышел на улицу и оказался окружен неприятной пестротой ларьков. В одном из них он купил пирожок с картошкой – самый безопасный вариант, не то, что какой-нибудь с мясом или творогом. Пирожок был таким жирным, что, казалось, масло льется прямо из него, пропитывая его самого, салфетку, в которую он был сиротливо завернут, и Леонида. Последний ел пирожок и думал о жене и о грядущей изжоге. Нет, он не соскучился ни по одной из них. Просто первая пекла пирожки лучше и от них не было второй. Впрочем, если он задумался об этом, может, все-таки соскучился?

Когда пришло время, он загрузился в свое купе. Обычно он ездил плацкартом, особенно если ехал с семьей. Но в этот раз Леонид билеты купил в последний момент и места в плацкарте было два – верхнее боковое возле туалета и еще одно, приличнее, но кассирша Элиме, школьная подруга его жены, доверительно сообщила, что в этом вагоне будут возвращаться казанские школьники. Болбухин не любил ни школьников, ни школу. Пришлось ехать в купе. Из-за этого он испытывал чувство вины: дети у него в купе никогда не ездили, а он – едет. Даже Даша вечером перед отъездом посмеялась, мол, в свадебное путешествие они тогда в Геленджик плацкартом добирались, а тут с конференции поедет как важный человек. Леонида это задело: во-первых, она сама его уговорила ехать, почему же теперь как важный человек; во-вторых, его и так уже мучила совесть, и жена об этом прекрасно знала.

В купе он ехал на нижней полке. Никогда не любил лезть на верхнюю. Вскоре за ним зашла пара – среднего роста лысеющий грузный мужик и высокая коротко стриженная женщина. Обоим было навскидку лет по сорок пять.

– Миша, закинь вещи под полку.

– Сам знаю, не учи ученого.

– Слушай, ученый, ты подними ее хотя бы. Да не так. Куда ты тянешь ее?

– Вер, не лезь под руку, ради бога. По дороге сюда я же все сделал? И сейчас сделаю.

– С ним всегда так, – по-девичьи, и от этого неестественно, Вера надула губы и повернулась к Леониду. – Давайте знакомиться, я Вера, этот колобок – мой муж, Миша.

– Леонид. – коротко ответил он, пожимая крупную ухоженную руку. Миша тем временем все еще боролся с полкой. Болбухин открыл рот, желая предложить помощь, но тут же передумал. Незачем это. Вместо этого он обратился к Вере:

– Куда едете?

– Казань, – с удовольствием ответила она, – мы вообще оттуда. В Москву мы так, за новыми культурными впечатлениями. Но этот ужасный человек, разумеется, как всегда, потащил меня в Третьяковку и в кремлевские музеи.

– Что же плохого в Третьяковке? – улыбнулся в усы Леонид.

– Вот именно, Леня, ты совершенно прав! – радостно обернулся к ним Миша. Он весь раскраснелся и вымок. Болбухин удержался, чтобы не поморщиться – ему не нравилось, когда с ним панибратски переходили на «ты».

– В Третьяковке нет ничего плохого, замечательный музей, – проигнорировала мужа Вера. – Но поймите, мы там бываем каждый раз, когда приезжаем в столицу.

– Можно подумать, мы с тобой так часто бываем в Москве.

– Чаще многих моих подруг и коллег…

В этот момент дверь купе снова отъехала и вошел молодой высокий мужчина. Окинул купе взглядом, задержав его лишь на Вере, при виде которой он приподнял бровь. Потом кинул кожанку на место над Леонидом и отодвинул Мишу:

– Давай помогу, друг, – и легко поднял полку.

«Зачем он это сделал?» – Болбухин рассматривал нового попутчика. У того было приятное лицо. Такие люди обычно к себе располагают. Определенно, он выглядел куда обаятельнее раскрасневшегося потного Миши. Последний смерил своего помощника недобрым взглядом и процедил:

– Не помню, чтобы просил о помощи.

– Прости, не хотел обидеть, – и он улыбнулся так, что Леонид почему-то подумал: «Хотел».

– Вам совершенно не за что извиняться, – Вера нежно и легко коснулась руки нового знакомого, так быстро, что Миша, кажется, ничего и не заметил. – Лучше давайте знакомиться. Вера.

– Очень приятно, Ибрагим, – на этот раз в лице уже не читалась издевка, улыбка была искренней.

«Ему она Мишу не представила», – подметил Болбухин. Тот в свою очередь делал вид что ничего не видит и не слышит, загружая чемоданы под полку. Хотя, конечно, он мог действительно увлечься. Тем временем Болбухин протянул руку Ибрагиму:

– Леонид.

– Рад знакомству, Леонид, – эта улыбка была чуть менее радостная, чем та что была адресована Вере. Впрочем, вряд ли тут можно осудить Ибрагима. Он встряхнул руку Леонида резким рукопожатием, от чего у журналиста заныло где-то в лопатке.

– Куда Вы едете, Ибрагим? – поинтересовалась Вера.

– В Казань, я сам оттуда. В Москву так, на переговоры ездил.

– Мы с мужем тоже. А Вы, Леня? – безучастно обратилась она к нему. Впрочем, Болбухин ценил вежливость.

– Канаш.

– Почему отправка задерживается? – спросил Миша «в воздух».