Сергей Климкович - А в полку том жили-были…

Подходя к почте, увидел нечто такое, что заставило сработать все его военные инстинкты. У таксофона стоял солдат. Вообще прапорщик Луцик, когда заступал начальником патруля, обожал устраивать засады на беспечных солдат возле этого таксофона. И хотя сейчас он не был на службе, азарт охотника взял свое.

По светлому силуэту, маячившему в сумерках, Луцик определил, что «зверь» попался матерый – старослужащий.

Бросив сигарету, Луцик окликнул нарушителя:

– Товарищ солдат, идите-ка сюда.

Рассчитывая на эффект внезапности, повергавший некоторых в столбняк, прапорщик никак не ожидал, что жертва, которую он уже хотел с триумфом препроводить в штаб, с такой стремительностью пустится наутек прямиком к лесу, в ту сторону, где находился забор части.

– Ах ты, гад… – почти снисходительно выругался Луцик, припуская следом.

Потом, немного позже, он жестоко корил себя за эту глупость.

Они неслись сквозь мокрые кусты, как два полуночных фавна, решивших поиграть друг с другом в догонялки. В какой-то момент прапорщик Луцик, ожидавший больших результатов от своих ног, обутых в легкие и удобные кроссовки, с внутренним негодованием отметил, что не смог реально приблизиться к объекту преследования. Солдат в своих кирзачах ловко уходил от погони.

Впереди показался серый забор из бетонных плит. Солдат одним махом вскарабкался на него и через секунду оказался по ту сторону. Терять добычу прапорщику Луцику не хотелось, поэтому забор он преодолел даже лучше, чем на полосе препятствий. Если уж мерзавец так насобачился бегать, тогда ничего не остается, как постараться хотя бы проследить, в какую казарму он прибежит. Луцик подозревал, что это один из прикомандированных к хозяйственным ротам, одноэтажные казармы которых располагались чуть в стороне от казарм части.

Но прапорщик Луцик не успел осуществить свой замысел. Чей-то кулак, со знанием дела обернутый тряпкой, с потрясающей силой соприкоснулся с его лицом. В глазах Костика Луцика вспыхнуло.

– Ой! – вырвалось у него удивленное.

– Вы не ушиблись, товарищ прапорщик? – осведомился чей-то задорный голос, в котором слышалось проникновенное ехидство. – Вы разве не знаете, что нельзя ночью бродить по лесу?

Через час Луцик сидел в кабинете заместителя командира части и, опуская несущественные детали, поведал, что стал объектом нападения как минимум двух бойцов. При этом с уверенностью назвал фамилии двух самых ненавистных ему солдат. Признаваться в том, что ночного боксера он так и не узнал, ему очень не хотелось.

– Да! Дисциплинка у нас… – покачал головой Иван. – А ты, как я понимаю, заступил дежурным по роте? И куда смотрел?

– Так не они это! Точно говорю! – с обидой возмутился Сиренко.

История с Луциком заинтересовала Ивана не столько потому, что на «губу» попали двое подчиненных (хоть и не из его взвода, но из его роты), сколько скандальное и довольно опасное для солдат утверждение прапорщика о том, что они на него напали. Луцик, как Иван уже знал из опыта, имел обыкновение преувеличивать и приукрашивать действительность в свою пользу.

Конечно, что-то в лесу случилось, но вряд ли это были те солдаты, на которых указал Луцик. Подоляко и Самсонов, эти два неразлучных дружбана, могли сачкануть с зарядки, могли профилонить работы, если знали, что наказания не последует… Но откровенно противостоять вредному прапору, отлично понимая последствия, – это не по их части.

– Так ты думаешь, что это были не они, Сиренко? – спросил Иван у сержанта.

– Ну, выходили покурить и позвонить к почте ходили. Но до отбоя и с разрешения ответственного, – пожал тот плечами.

– Но эти двое ведь что-то сказали?

– Говорят, что не трогали они его. И даже близко там не были. Просто он их терпеть не может, вот и пообещал им небо в алмазах, а теперь решил отыграться.

Вот это уже более походило на правду. Луцику представилась прекрасная возможность показать всей этой издевавшейся над ним массе ядовитое жало системы. Когда у человека нет ни авторитета, ни веса в коллективе, а то и другое очень хотелось бы иметь, в ход пускались любые средства, лишь бы получить хотя бы иллюзию собственной значимости. А это уже было опасно для парней, которые могли стать расходными пешками в глупой игре прапорщика Луцика.

– И что с ними теперь будет, товарищ лейтенант? – заинтересованно спросил Сиренко.

– Что-что… Назначат дознавателя, проведут служебное расследование. Если Луцик будет настаивать на своих обвинениях, дуракам этим дисбат светит.

– Вот блин! Встретить бы Цуцика этого «на гражданке»… Таких бы навешал уроду.

– Ты все сказал? – нахмурился Иван. – Сейчас я тебе навешаю, вешальщик. Вместо того, товарищ сержант, чтобы после подъема на кровати в сапогах валяться, командовал бы ротой как положено. Тогда никто бы не шился по каптеркам и кладовым во время зарядки.

– Да кто валялся-то! – возмутился Сиренко, покрываясь красными пятнами.

– А три дня назад, когда я по автопарку стоял, кто тебя с кровати пинками выгонял?

– А вы, блин, походите в наряды через сутки, когда по части капитан Окунь. Он за ночь по десять раз к себе вызовет…

– А про тяготы и лишения воинской службы ты что-нибудь слышал? – смягчился Иван.

– Ага, слышал, – хмуро и многозначительно кивнул сержант.

– Вот и преодолевай их мужественно, без нытья и соплей. Нашел меня чем разжалобить – капитан Окунь его десять раз вызывал! Надо будет – и сто раз вызовет. Ты что, Сиренко, в детском саду? Может, сосочку тебе дать пососать?

– Всегда так… Вы солдат за людей не считаете, – буркнул Сиренко, явно пристыженный напоминанием о своем лежании на кровати.

– А вы ведите себя как люди. Пришли в армию – служите, – продолжил Иван. – Вы же как дети малые – прячетесь по кладовым, каптеркам и очкам, юлите чего-то. Как не мужики, в самом деле. Тебя это в первую очередь касается, Сиренко. Еще раз говорю: командовать своим личным составом надо, когда дежурным заступаешь. Лычки у тебя не для красоты прилеплены, дружище.

– Командовать… Я же с ними живу, ем, сплю – как мне ими командовать? Чтобы такой сволочью стать, как Синий из второй роты, много ума не надо. Тот на «губу» любого отправит особо не задумываясь. Они со старшиной свои делишки проворачивают, так он в каптерке иногда ночует, типа дистанцию от остальных держит.

– Ну и ты держи, – посоветовал Иван, отлично понимая всю бесполезность своего совета, поэтому и прозвучавшего еще более иронично.

– Ой, товарищ лейтенант, как будто вы сами не знаете, что это такое! Тогда же все пацаны тебя чмом считать будут. А мне это надо? Я через восемь месяцев сделаю армии ручкой и забуду про все это, – и сержант оттянул двумя пальцами мешковатую куртку камуфляжа.