Марат Арнис - Сессия

– Вы, наверное, просто кушать хотите, – застенчиво попыталась оправдаться девушка.

– Я позавтракал.

– Надеюсь, ваш завтрак не был похож на то, что я изобразила.

– Разумеется, нет. Я ел овсяную кашу. Да, Господи! Почему я оправдываюсь перед вами? У вас есть что-нибудь еще? – вскипев, спросил преподаватель.

– Нет.

– Хорошо, давайте зачетку. В следующий раз, сделайте милость, снимите более разборчивый сюжет.

Он расписался в синей книжице и взял следующий конверт.

–Та-а-а-к, а это у нас что? Степанова Роза. Есть такая?

– Есть! – пропищала Роза. – Это я.

– Любопытно, – нахмурил брови педагог. – Мужики в бане, это очень интересный ход с вашей стороны.

– Что? – Роза угрожающе посмотрела на Серегу. Тот пожал в ответ плечами.

– Это… это мой папа и его друзья, – попыталась выкрутиться она.

– Да? – поднял от удивления брови преподаватель. И кто же из этих юных парней ваш папа? Он развернул фотокарточку. На ней в обнимку сидели четыре молодых заножских пацана. Их наготу лишь частично скрывал обильный пар. Все они были красные и довольные.

– Тот, что посередине, – дрожащим голосом проговорила Роза. – В молодости. То есть в юности. В общем, я, когда маленькая была, фотографировала.

– И сколько вам было лет?

– Пять!

– А сейчас?

– Двадцать один.

– Ну что ж. Учитывая, что это было шестнадцать лет назад, и вы, вероятно, еще были не опытной, я прощаю вам эффект красных глаз. Оригинальность идеи и смелость композиционного решения тоже оценены. А вот за отмазку, пожалуй, тройка. Хотя тоже оригинально. В целом, вы прошли это испытание. Я ставлю вам зачет.

– Фух, – вздохнула Роза и села. После чего повернулась к Сергею и, показывая, что ему крышка, провела большим пальцем по горлу. Серега опять развел руками.

– Теперь я понимаю, – в полголоса процедила Роза, – почему эти фото немного не вписывались в твою композицию о магазине «природа»!

В отличие от своих товарищей, я и Максим этот зачет сдали без эксцессов. Впрочем, как и вся остальная группа. В этот день фотодело было единственным предметом, и мы решили прогуляться в кино. Наша компания вышла на улицу и продвинулась в сторону остановки. В трамвае к нам подошел кондуктор-студент азиатской внешности. Мы ему заплатили, и он важно сел на свое кондукторское кресло.

– Посмотри на него, – сказал Никита шепотом Сереге, указывая взглядом в сторону контроллера. – Это монгол. Монгольский студент.

– Монгол? – удивленно посмотрел на кондуктора Серега.

– Да, монгол. Он до сих пор думает, что собирает с русских дань.

– Во дает! И что за народ такой, эти монголы? – совершенно расстроившись, сказал Серега.

– А ты что, не помнишь про татаро-монгольское хамство? – продолжал Никита.

– Хамство? Или ханство? Э-э-э, по-моему, ты здесь что-то путаешь.

– Хамство, хамство. Это они принесли нам хамство. С тех пор Русь и заразилась этим недугом. Ведь посмотри: везде одно хамство. На почте, в магазине, не говоря уже о жилконторах.

– Да-а-а, – грустно вздохнул, словно проигрывая все ситуации, где сталкивался с хамством, Серега. – ЖЭК, тот ваще страшная вещь! – добавил он.

– Да! ЖЭК-потрошитель! – нахмурил брови Никита.

Я представил заножский ЖЭК, и мне тоже стало страшно.

К этому моменту наш трамвай остановился на светофоре. Прямо на перекрестке, между ожидающих зеленого света машин, на инвалидном кресле юркал безногий калека. Шаря своим единственным глазом, он подъезжал к автомобилям с открытыми окнами и просил милостыню. У него также не было почти всех пальцев на руке и пол-уха. Я сразу узнал его. Он всегда здесь торчал. Это было его постоянное рабочее место. Здесь его можно было увидеть в любой божий день, кроме воскресенья. Видимо это был выходной или отчетный день перед своими уличными боссами. Картину калека являл жуткую, но люди, постоянно ездившие этим маршрутом, уже привыкли. Чего нельзя было сказать про моих спутников. Они с ужасом рассматривали несчастного и бросали на меня вопросительные взгляды.

– Он здесь уже давно работает, – махнул я в сторону несчастного.

Машины тронулись, и калека, как опытный эквилибрист, стал играючи уворачиваться от полетевших авто. Виртуозно управляя своей коляской, он легко выбрался из бешеного потока автострады и припарковался на обочине.

– Как он только остается цел? – удивленно спросила Роза. – Машины просто летят в миллиметрах от него.

– Цел? – вскрикнул Никита, – Ты издеваешься?

– Ну, почти – виновато проговорила Роза.

– Вообще-то, когда он здесь начинал, у него не было только мизинца! – пошутил я.

– Дурак, – не одобрила мою циничность Роза и стукнула меня по руке.

Примерно через 40 минут мы были уже в кинотеатре. Из обильного списка пестрящих постеров мы единодушно выбрали фильм ужасов. Все были согласны, что перед ужасами очередной сессии нужна была встряска.

Начинались ужастики как обычно. Спокойно и размеренно. Серега, не отвлекаясь от экрана, снял свои ботинки и затолкал их ногами под кресло. Затем воспользовался романтической заминкой в фильме и смачно высморкался. Ужасное началось минут через двадцать. Это было что-то! Крови режиссеры не пожалели. Не пожалели они и избитых приемов. Картина была просто утыкана голливудскими штампами. Когда герой в ванной закрывает зеркальную дверцу подвесного ящичка, в отражении неожиданно появляется призрак. Жертва не может дотянуться до ножниц в момент, когда её душит маньяк. Человек, которого хотят убить, бежит, спотыкается, падает и почему не встает, а начинает ползти, как будто сломал обе ноги. Но потом опять вскакивает и еще километров пять бежит как угорелый. Но все это, тем не менее, нагоняло страх на находящихся в зале зрителей. Впередисидящая девушка вообще просидела весь сеанс под курткой. Другие, в самые пугающие фрагменты, просто смеялись как сумасшедшие. Это такая реакция у некоторых людей на страх. Кончилось все хорошо. Наши победили. Но в самом конце рука мертвого чудовища неожиданно пошевелилась. Этот штамп и завершил очередной американский кровавый хоррор.

На конечных титрах зрители двинули к выходу. Качаясь в толпе как зомби, просочились наружу и мы. После темного зала яркие люстры заставили всех щуриться. Все стали похожи на китайцев.

– Фильм тупой, но, блин, с претензией! – рецензировал увиденное Серёга.

– А мне было страшно, – призналась Роза.

– А я бы концовку переписал, – сказал Никита.

Я посмотрел на Максима. Как и весь день, он молчал. В его глазах только прибавилось немного ужаса. По всей вероятности, в его голове еще крутились яркие эпизоды фильма.

– Что молчишь, Макс? – спросил его Серега.

– Мне очень жаль Мэри, – ответил поникшим голосом Максим.