Глеб Васильев - Эпизоды Фантастического Характера: том второй

Сидя в нижнем белье на пассажирском сиденье машины, направляющейся прямиком в ад, Мортенсита улыбалась. Пожалуй, впервые после того дня, когда узнала, что Джим не вернется, она чувствовала себя счастливой. Мортенсита до предела отодвинула свое кресло, опустила стекло, закинула босые ноги на торпеду, подставила лицо влетающему в окно ветру и зажмурилась. Ей казалось, что она парит, словно орел над бездной.

– «Камаро» Эйч Ди 1 4004, прижмитесь к обочине! – усиленный громкоговорителем голос и вой полицейской сирены разбили вдребезги блаженство Мортенситы.

– Черта с два! – сквозь зубы прорычал парень и вдавил в пол педаль Маленького Ублюдка. Стрелка спидометра послушно уползла за отметку 140 миль.

– Остановитесь! Повторяю, остановитесь! – где-то далеко позади рявкал громкоговоритель.

– Следующая остановка ад, – глядя на стремительно несущуюся под колеса ленту дороги, усмехнулся парень. – Морри, кинь им на прощанье свои трусики. Пусть они вспоминают о тебе только хорошее.

Мортенсита пожала плечами, сняла с себя остатки одежды и выбросила их в окно, за которым одноэтажные домики с ухоженными газонами успели смениться бескрайним морем колышущейся кукурузы.

– Проскочим переезд на Вестерн Крик Роуд, а там до адских врат рукой подать, – сообщил попутчик, разглядывая обнаженную грудь Мортенситы, отражение которой она сама разглядывала в стеклах его очков.

Однако при подъезде к Вестерн Крик Роуд стало понятно, что просто так проскочить переезд не удастся – дорогу перегородили три полицейских машины, за капотами которых, ощетинившись стволами винтовок, пряталась дюжина копов.

– Черт! – парень скрипнул зубами и, не отпуская педаль газа, рывком бросил Маленького Ублюдка на крутой откос обочины. Грянул выстрел. Пуля разорвала заднее колесо и машина, кувыркаясь, полетела в кукурузное море. Мортенсите показалось, что зеленые волны сомкнулись над ней, все вокруг погрузилось в сумрак.

– Где он?! – крикнула Мортенсита, открыв глаза, и тут же задохнулась от раздирающей боли в легких.

– Все в порядке, милая, ты в карете скорой помощи, – седой сержант Гудвил осторожно положил ладонь на плечо девушки. Ее изломанное тело, до подбородка укрытое простыней, было крепко зафиксировано ремнями на медицинской каталке. – Извини, что мы стреляли. Понимаешь, ему нельзя было дать уйти.

– Где он? – повторила Мортенсита.

– Этот чертов сукин сын выбрался из машины, хотел сбежать через поле. Но мы с Уайтом быстро перерезали ему путь. Эта сволочь отстреливалась – ранил Уйта в колено, прежде чем я снес ему голову… – сказал Гудвил. – Так что не беспокойся, теперь этот гад в аду.

– Нет!!! Пидорасы! Мудаки! Суки! – взревела Мортенсита, не обращая внимания на боль, и взвилась так, что ремни врезались в ее грудь и бедра.

– Ты бредишь, милая, это… это… – сержант Гудвил покраснел.

– Хуесосы! Давалки! Гондоны! – не унималась Мортенсита.

– Прекрати! – не выдержал Гудвил. – Если кто и гондон, то этот хмырь, которого я отправил на тот свет. На его счету семь мертвых девушек в четырех штатах. Вообще, не понимаю, о чем ты думала, садясь с ним в машину. Сказала бы лучше спасибо. Если бы нас не предупредил твой менеджер Джонс, которому показалось подозрительным…

– Спасибо?! – Мортенсита разразилась хохотом, от которого кровь Гудвила застыла в жилах. – Ебаный кролик Джонс! Мистер охуительная проницательность! Как будто я сама не узнала старину Хикса, армейского дружка Джимми! Думаешь, Джимми не присылал мне фотографии своего взвода? О, он мне рассказывал о Хиксе, который в увольнении любит наведываться к девушкам своих сослуживцев. Шутил, что хэппи эндом эти встречи заканчиваются для Хикса, но никак не для красоток… Прямо как сейчас со мной. Хикс отправился в хороший ад, а я осталась в плохом – поджариваться на медленном огне все в том же дерьме. Вы ведь уже сняли с кустов мою новенькую форму, а Коттертон оформил мне отгул за свой счет?

Самая удивительная вещь в письменных посланиях заключается в их способности претворять мысленные формы в материальные, а точнее – доказывать реальность того, что казалось всего лишь выдумкой. Однажды я отправил письмо Герберту Уэсту в город Аркем, который считал вымышленным хотя бы ввиду отсутствия такового на карте. Каково же было мое удивление, когда через две неполные недели мне пришел ответ из Аркема, штат Массачусетс – это подтверждал почтовый штемпель на конверте. Так же произошло и с Ктулху, послание которому я отправил в Р’льех. Ни через две недели, ни через месяц, ни даже через год ответа не последовало, из чего я сделал логичный вывод, что город Р’льех затонул, а сам Ктулху спит в своем доме мертвым сном, ожидая наиболее удачного момента для пробуждения и триумфального возвращения. Впредь я много раз прибегал к помощи писем и почтовой службы, благодаря чему почерпнул потрясающие сведения об устройстве галактик и всего межгалактического пространства, включая самые темные уголки. К своей будущей жене Соне Грин я также впервые обратился в письме до нашего как очного, так и заочного знакомства. Впрочем, не уверен, что эта письменная «наживка» была заброшена мною не напрасно. Возможно, Соню мне стоило оставить в качестве холостяцкой фантазии и не обнаруживать нашего с ней существования в одной и той же Вселенной.

Ужас №8: Письмо из Торопца

В редакцию от Галины и Петра Жемтузятных из города Торопца пришло письмо, текст которого привожу ниже.

«Дорогая редакция, здравствуйте!

Меня зовут Галина. Я и мой муж, Петр Жемтузятный, вот уже семнадцать лет читаем ваш журнал и все никак не можем начитаться, поэтому помногу раз перечитываем каждый номер в ожидании свежего. Петр просит написать, что в туалете у нас стопка ваших журналов высотой 53 сантиметра, чтобы было удобнее перечитывать и вообще он гордится этой стопкой, а что не кулинарные книги, Донцова или какой-нибудь Дон Кихот. Но я лучше не буду вам этого писать, потому что считаю неприлично про туалет, а лучше напишу про кухню, где у нас на подоконнике стопка пусть всего 9 сантиметров, но там мои самые любимые, что даже телевизор иногда на кухне не включаю. А Петр иногда приходит на кухню и телевизор включает, так я ему сразу что-нибудь из вашего прямо под нос разворотом, и он тоже хоть одним глазком, но читает.

Ваш журнал доставляет нам массу колоссальных эмоций и удовольствия, но Петр каждый раз после свежего номера расстраивается и много пьет. Ну, как много, так, то есть, вот сосед наш Борис Михайлович Кропотов, тот много пьет, а Петр только когда расстраивается, но поменьше. Петр попросил меня написать, что он так расстраивается, потому что у него в прошлом году брат Николай под борону попал, но я врать не стану. Петр огорчается, что вы все никак ничего не пишете о нашем славном городе Торопце и о фамилии Жемтузятные, которой Петр очень гордится и всегда с собой не только паспорт носит, а еще свидетельство о рождении, чтобы все знали, что он с рождения Жемтузятный. И вообще брат Петра Николай не под борону попал, а под трактор. Когда Петр иногда перечитывает ваши журналы, то он снова расстраивается и может даже словцо какое-нибудь завернуть, потому что думает, что может у вас уже что-то было про Торопец и Жемтузятных, а он просто это пропустил или случайно не заметил, а потом снова не нашел. Я же вижу, как он переживает, поэтому решила вам написать, хотя Петр меня отговаривал. Говорит, они там, то есть вы, и читать не станете. Напиши, говорит, в письме хоть «желтый сарафанчик», хоть слово, которое я вам писать не стану, дескать, все одно и все едино. Но по глазам-то я вижу, что загорелся он, тоже надеется, что вы письмо все-таки прочитаете. Петр просит написать, что сосед наш Борис Михайлович Кропотов вчера получил грамоту почетного торопчанина и квартиру в новостройке, которую еще годика два и построят. Вот такой у меня Петя скромный, но очень добрый и за всех всегда горой и радуется, а про себя скромничает. Но про Бориса Михайловича я вам хвастать не стану, потому что он в милиции начальником работает, а когда сын нашего мэра напился и на машине тетю Нюру сбил и у Фанальшиных ограду снес и трех куриц задавил и поросенка, то он с ним ничего не сделал и даже не арестовал.