Уильям Теккерей - Кольцо и роза, или История принца Обалду и принца Перекориля

— Розальба навеки!

Его восклицание подхватили Смит и Джонс, на сей раз, правда, вполне почтительно и уж после его высочества.

Тут внезапно со звоном открылся его сундучок, и наружу выглянули три страусовых пера: они торчали из золотой короны, что венчала блестящий стальной шлем; под шлемом лежали кираса и пара шпор, — словом, все рыцарское снаряжение.

С полок исчезли все книги. Там, где раньше громоздились словари, друзья Перекориля нашли две пары ботфортов, как раз им по ноге, и на одной ярлычок с надписью: «Лейтенант Смит», а на другой — «Джонс, эсквайр». Еще тут были мечи, латы, шлемы и прочее и прочее — все как в романах у мистера Д.-П.-Р. Джеймса; и в тот же вечер можно было увидеть, как из ворот Босфора выехали три всадника, в которых пи привратники, ни наставники, ни кто другой ни за что не признали бы молодого принца и его друзей.

Они наняли на извозчичьем дворе коней и не слезали с седла, пока не доскакали до города, что на самой границе с Понтией. Здесь они остановились, поскольку кони изрядно устали, а сами они проголодались, и решили подкрепить свои силы в гостинице. Конечно, я мог бы, подобно иным писателям, сделать из этого отдельную главу, но я, как вы успели заметить, люблю, чтобы страницы моих книг были до отказа заполнены событиями, и за ваши деньги выдаю вам их не скупясь; одним словом, герои мои принялись за хлеб с сыром и пиво на балконе гостиницы. Не успели они покончить с едой, как послышались звуки барабанов и труб — они быстро приближались, и скоро всю рыночную площадь заполнили солдаты; и тут его высочество различил звуки пафлагонского гимна и, приглядевшись повнимательней, узнал знамена своей родины.

Войско сразу осадило трактир, и, когда солдаты столпились под балконом, принц узнал их командира и воскликнул:

— Кого я вижу?! Нет, не может быть! Да, это он! Не верится, ей-богу! О, конечно! Мой друг, отважный, верный Атаккуй! Служака, здравствуй! Иль не узнаешь ты принца? Ведь я Порекориль! Сдается, мы когда-то друзьями были, милый мой капрал. Да-да, я помню, как часто мы на палках фехтовали.

— Что правда, то правда, мой добрый господин, не раз и не два, согласился Атаккуй.

— С чего при полной амуниции вы нынче? — продолжал с балкона его высочество. — Куда же держат путь солдаты-пафлагонцы?

Атаккуй поник головой.

— Мой господин, — произнес он, — мы идем на подмогу нашему союзнику, великому Заграбасталу, повелителю Понтии.

— Как, вору этому, мой честный Атаккуй? Зверюге, лиходею, супостату?! вскричал принц с нескрываемым презрением.

— Солдату, ваше высочество, надлежит повиноваться приказу, а у меня приказ — идти на помощь его величеству Заграбасталу. И еще, как ни тяжко мне в том признаться, схватить, если я ненароком где повстречаю…

— Ох, не делил бы шкуру неубитого медведя! — засмеялся принц.

— …некоего Перекориля, в прошлом пафлагонского принца, — продолжал Атаккуй, чуть не плача. — Отдайте меч ваше высочество, сопротивление бесполезно. Глядите, нас тридцать тысяч против вас одного!

— В уме ли ты?! Чтоб принц отдал свой меч?! — воскликнул его высочество и, подойдя к перилам, достославный юноша без всякой подготовки произнес блистательную речь, которую не передать простыми словами. Он говорил белым стихом (теперь он иначе не изъяснялся, ведь он был не какой-нибудь простой смертный!). Она длилась три дня и три ночи, и никто не устал его слушать и не замечал, как на смену солнцу появлялись звезды. Правда, по временам солдаты разражались громким «ура», что случалось каждые девять часов, когда принц на минуту смолкал, чтобы освежиться апельсином, который Джонс вынимал из сумки. Он сообщил им в выражениях, которые, повторяю, мы не в силах передать, все обстоятельства своей прежней жизни, а также выразил решимость не только сохранить свой меч, по и возвратить себе отцовскую корону; под конец этой необыкновенной речи, потребовавшей поистине титанических усилий, Атаккуй подбросил в воздух свой шлем и закричал:

— Славься! Славься! Да здравствует его величество Перекориль!

Вот что значит с пользой провести время в университете!

Когда возбуждение улеглось, всем солдатам поднесли пива, и принц тоже не пожелал остаться в стороне. Тут Атаккуй не без тревоги сообщил ему, что это лишь авангард пафлагонского войска, спешащего на помощь королю Заграбасталу, — главные силы находятся на расстоянии дневного марша, и ведет их его высочество Обалду.

И тогда принц произнес:

— Врага мы здесь дождемся и разгромим вконец, и пусть скорбит и плачет его король-отец.

Король Заграбастал сделал Розальбе предложение, подобное тем, которые, как мы знаем) она уже слышала от других влюбленных в нее монарших особ. Его величество был вдов и высказал готовность немедля вступить в брак со своей прекрасной пленницей, но та со свойственной ей учтивостью отклонила его искания, заверяя, что любит Перекориля и только ему будет женой. Когда не помогли ни мольбы, ни слезы, король дал волю природной злобе и начал стращать ее пытками; однако принцесса объявила, что лучше пойдет на муку, чем вступит в брак с убийцей родителя, — и он ушел, извергая проклятья, а ей повелел готовиться к смерти.

Всю ночь напролет король держал совет, как лучше умертвить упрямую девчонку. Отрубить голову — никакой муки; а вешали в этой стране до того часто, что это уже не доставляло его величеству никакого удовольствия; тут он вспомнил про двух свирепых львов, которых недавно получил в подарок, и решил: пусть эти хищники растерзают Розальбу. Возле замка Львиный Зев находился цирк, где Обалду забавлялся травлей быков, охотой на крыс и другими жестокими потехами. Упомянутых львов держали в клетке под ареной; их рычание разносилось по всему городу, обитатели которого, сколь ни грустно мне признаться в этом, наутро сошлись целыми толпами поглядеть, как звери сожрут бедняжку Розальбу.

Король восседал в королевской ложе, окруженный толпой телохранителей, а рядом сидел граф Окаян, с коего государь не спускал грозных очей; дело в том, что соглядатаи донесли его величеству о поступках Окаяна, о его намерении жениться на Розальбе и отвоевать ей корону. Зверем глядел Заграбастал на кичливого вассала, пока они вместе сидели в ложе, дожидаясь начала трагедии, в которой бедняжке Розальбе предстояло играть главную роль.