Djonny - Сказки темного леса

Пых и его товарищи — Фиш, Мейджик, Капитан Пауэр, Якудза и Папа Хаэрсон тоже не любили жить в отрыве от иномировых событий, а значит, были воинами вполне в духе того времени. Обхуярившись паркопану, они усаживались за мистическую войну с «астральными домами», не дававшими им на то суровое время покоя. Собираясь в общагах в конце Бухарестской, напротив клуба «Экстрим», они осуществляли эту свою деятельность, ничего не стесняясь. Мейджик открыто заявлял в то время, что не научится ходить по воде, пока не бросит курить, но курить не бросал. Некоторые перевирают эту историю, утверждая — «Мейджик говорил, что не бросит курить, пока не научится ходить по воде», но это неправда.

Времена были настолько дикие, что даже Олюшку (которую все тогда называли Гу) и Мондора, людей в целом здравомыслящих, видели в те смутные годы на занятиях у Княжны. Из всего этого вам может стать ясно, какие господствовали взгляды и почему у Таниса были все основания вполне серьёзно отнестись к произошедшему с ним на дороге.

— Танис, время! — настаивал голос, и Танис поспешил объявить спутникам о своей неминуемой смерти.

Воодушевленный открывающимися перед ним перспективами, Танис осветил эту историю достаточно широко. При каждом удобном случае он подробно пересказывал историю своего «падения», дополнительно поясняя: ждать теперь осталось недолго. Пройдет совсем немного времени, и он «вознесется», а его «здешнее тело» умрет. Вскоре он добился того, что его стали поторапливать:

— Когда же уже, а, Танис? — спрашивали мы у него. — Не опоздаешь на коронацию? Барин, особенно раздосадованный назойливостью Полуэльфа, как-то раз заявил:

— Достал меня этот Танис Полупенис! Сколько можно динамить? Имя прилипло, и иначе чем «Полупенис» мы Таниса больше не называли.

Вместе с друзьями Таниса тусовалась одна девушка по прозвищу Белка, она запомнилась нам как милая и разумная девушка. Но была и еще одна Белка, о которой мы хотели бы вам рассказать — та, что терлась временами возле царя Трандуила. Это была совсем другая Белка — до того глупая, что не переносила даже слова «наркотики».

Она считала, что это очень страшное дело. Если мы начинали курить в комнате коноплю, она тут же завязывала рот и нос платком, чем очень нас умиляла. Прикиньте: вы курите коноплю, а кто-нибудь сидит перед вами с завязанным в платочек лицом. Это ли не рай на земле, как обещают Свидетели?

Совпало так, что в один из дней вместе с Белкой появился прыщавый подросток — круглолицый, с бегающим взглядом маленьких жадных глаз. Этого типа звали Никки-пионер, но ему суждено было, как и многим другим, сменить своё имя. [37]

Он отличался непереносимыми качествами — нес без перерыва душнейшую, очень и очень натужную хуйню. Знаете, бывают люди, которым так и хочется сказать: заткни свой поганый рот! Никки-пионер был как раз из таких. Раз, нажравшись крепкого грога, он уснул, и с ним произошел вот какой случай.

На даче у Транда места немного. Кроватей не хватало даже хорошим людям, не говоря уже про Никки-пионера. Он лег на пол, но его немного подвинули, так что получилось вот как: Никки лежит под диваном, из-под которого торчит лишь его голова. Барин приспособил эту голову, чтобы ставить на неё ноги, а так как Никки во сне недовольно и злобно отпездывался, дал её обладателю кличку на будущее — «Злая Голова».

В тот раз нам удалось выкрасть из холодильника у царя Трандуила шмат сала и целый литр спирта. Всё выпив и съев, мы задумались: на кого же свалить пропажу? Свой выбор мы остановили на Голове, объявив разгневанному Трандуилу, что видели Никки, хлещущего спирт и закусывающего украденным салом. Нам удалось отмазаться, причем так удачно, что позднее Крейзи отразил этот случай в немеркнущих строфах:

Днем Трандуил не любил сидеть без дела — он мутил из проволоки четырехгранные стилеты-саи и толкал их на тусовке по пятнадцать рублей. Многие мои товарищи ходили с такими стилетами, а Гоблин даже заказал у Трандуила «большой широкий нож». Это чудовище особенно меня впечатлило.

Тогда были дремучие времена, и для тех, кто не имел отношения к какому-либо заводу, нелегко было раздобыть стальное оружие. Практически не было мастеров, предлагающих свои услуги открыто, так что любая железка ценилась, и ценилась весьма высоко. По просьбе Гоблина Транд сделал тесак длинною в полметра: у гарды он был в три пальца, а потом расширялся ромбом до последней трети своей длины, где был шириной почти в полторы ладони. Себе Трандуил выковал скандинавский меч-селедку (так, во всяком случае, он его называл) и ходил с ним, спрятав под ватник, на остановку к ларьку.

Так он поступал потому, что у нас не сложились отношения с местным населением — обитатели Красного Села совершенно нас не понимали. Больше всех в этом виноват Кримсон, из-за него у нас постоянно случались какие-то ссоры.

По ночному времени мы надевали ватники и строительные каски, брали кто арматуру, а кто и топоры, и отправлялись на остановку. Из темного и замерзшего садоводства наша компания поднималась на дорогу, под мигающий свет нескольких фонарей. Там стоял ларек, к которому мы приходили за данью, но не с самого ларька, а с беспечных ночных покупателей. Мы просили немногого — бутылку водочки или несколько бутылок пивка, так что нам редко отказывали. В один из таких разов к ларьку подошел мужчина с собачкой. После недолгих уговоров он раскошелился на бутылку водки и на пиво для каждого из нас, а заодно приобрел бутылку пива себе и чупа-чупс для своей любимой собаки. Он развернул конфету и кинул её псу — здоровенной таксе, чем неосторожно привлек внимание Кримсона. Поставив своё пиво на землю, Кримсон бросился на собаку, вырвал чупа-чупс у неё из пасти и сожрал, не вставая с земли. Мужик увидел это и побежал — бросив на остановке собаку и пиво.

Такие случаи привели к тому, что какие-то здоровяки, лет на пять-шесть нас постарше, приехали на двух машинах к ларьку в одну из таких ночей. Ни в какие переговоры они вступать не стали, а сразу же бросились к нам. Увидав их, мы бросили все дела и поспешили к оврагу, где по низине течёт незамерзающий ручей. В кирзачах мы легко его преодолели, а вот нашим поимщикам, обутым в кроссовки, это показалось не с руки. Что и послужило причиной нашего чудесного избавления.

Второй случай с Кримсоном был вот какой. Мы возвращались от ларька через парк, когда один незнакомый парень, пьяный в говно, подошёл прямо к нам.