Леонид Лиходеев - Я и мой автомобиль

Мы не нашли Катерину. Любовь к бессмертному делу увлекла ее из зоны досягаемости.

— Женщина всегда душечка при каком-нибудь эпицентре, — сказал Петухов, — и если у нее дома нету этого эпицентра, она ищет его в общественной деятельности, науке или искусстве…

— Паша, — успокоил я, — просто у нее больше ответственности на этой земле. Поэтому все, что она делает, она делает отчаяннее нашего брата. Поэтому она прекраснее нас с тобою и ужаснее пас с тобою… Если она сделает добро, так это рай… Но если она сделает зло, так ад по сравнению с ним — это парк культуры и отдыха… Дорогой мой старый друг! У нее нет снисхождения к обстоятельствам…

Петухов вел машину, не подпуская меня к рулю. Указатель объезда согнал нас с трассы на проселок. Женщины в заметных апельсиновых жилетах разгребали гудрон…

— Отвернись в окно, — сказал вдруг Петухов, — отвернись и определяй скорость на глаз.

Я повиновался.

— Вероятно, километров восемьдесят?

— Ничего подобного. Только шестьдесят… А теперь сколько?

— Сто!

— Только восемьдесят, дорогой товарищ… Сто еще только будет…

Я посмотрел на спидометр. Петухов разгонял машину. Стрелка подрагивала в сторону предела.

— Не гони, — сказал я, — сто километров — это много.

— Сто километров! — сказал он. — Отвернись и не смотри! Снижаю скорость… Сколько теперь?

Я прикинул на глаз, примериваясь к деревьям, летящим вдоль обочины. Мне показалось, что едем мы медленно.

— Шестьдесят, — сказал я.

— Ошибка — восемьдесят! Ты быстро освоился и очень чутко реагируешь на снижение скорости. А теперь?

Теперь машина и вовсе еле-еле ползла.

— Теперь тридцать! Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего подобного — шестьдесят… Я хочу сказать, что падение скорости раздражает тебя…

— Ну и что, Паша?

— Ничего. Просто людям неохота упускать достигнутый уровень. Им кажется, что уровень падает в два раза быстрее, чем на самом деле. Поэтому они не замечают, когда уровень растет… Им кажется, что он растет в два раза медленнее. Можешь назвать это явление эффект Петухова. Этот эффект всегда радует меня в раздумьях о судьбах человечества…

Показалась вывеска бензоколонки. Петухов включил поворотный сигнал, продолжая резонерствовать:

— Человек меньше удивляется космическим полетам, чем перебоям в водоснабжении.

— Не скажи, Паша, — возразил я. — Он не удивляется ни тому, ни другому… Ты бы пересмотрел свой эффект…

Мы въехали в небольшое пространство, набитое машинами, жаждущими бензина…

У этого колодца грузовики пили устало и долго, как лошади. Шоферы дальних рейсов расхаживали между ними ни быстро, ни медленно, переговариваясь незлобиво:

— Бензину у ней мало…

— Спрашивал?

— Говорит, подвезут ночью…

— У тебя ремешка нет лишнего?

— Доедешь…

— А чего же она не ограничивает, если бензину мало?

— Не ограничивает — значит, хватит…

Легкое беспокойство метнулось из-под грузовиков к легковым машинам. Возле колонки, где нам предстояло напиться, парень с «пикапчика» сцепился с кем-то.

— Собственникам не давать! — крикнул парень из окна своей машины.

Девушка-заправщица с сумкой на боку не слушала его, занимаясь своим делом.

— Бензину мало, — повторил парень, — в первую очередь государственным машинам.

И хлопнув дверцей, стал впихивать свой «пикапчик» впереди знакомой мне «Волги» с каким-то особенным электронным зажиганием. Я узнал полярного летчика.

— Назад! — сказал полярный летчик.

— Собственникам не давать! — снова крикнул парень. — Бензину мало!

Девушка очнулась:

— Чего ты паникуешь?

— Чего паникую? Я не паникую. Ребята говорят — мало…

— Ребята… А я тебе что-нибудь говорила?

— Убери свою калошу, — сказал полярный летчик. Парень вылез из своего «пикапчика».

— Государственные важнее собственных.

Полярный летчик подогнал машину, взял черной перчаткой наконечник и сунул в бак.

Парень не отвязывался:

— А что? Скажешь, не важнее?

Парень был небрит и зачухан.

Полярный летчик спокойно выслушал его, поправил перчатки, подошел к нему, ласково положил на его плечо твердую руку, обтянутую черной кожей, и сказал тихо и вразумительно:

— Слушай, маленький. Ты пока нерпа, тюлень, понял? Я полярный летчик. Мы там, в Арктике, делаем из тюленей людей. Запиши мой телефон, я возьму тебя с собой и сделаю из тебя человека…

Парень сбросил с плеча руку.

— Полярный летчик, полярный летчик… На тебе не написано… Полярный летчик повернулся к машине.

— Когда надумаешь звонить, побрейся…

Мне было жаль парня. Перспектива стать человеком несомненно унизила его достоинство. Он был растерян. Немного подумав, он нашел самый оригинальный ответ:

— Некогда каждый день бриться…

— Каждый день, маленький, каждый день, — ласково ответил летчик, вынимая бензиновый шланг.

— Не все собственники жулики, — убежденно сказала девушка, останавливая колонку.

Парень не отвечал. Летчик тоже не оборачивался. Он повесил наконечник и спросил:

— Сколько?

— Пятьдесят, — ответила девушка.

Летчик полез за кошельком. Девушка сказала:

— У нас по талонам.

— По каким еще талонам? — удивился летчик.

— Он с неба свалился! — обрадовался парень, но летчик не обратил внимания на его радость.

— По талонам, — повторила девушка. — В хозяйственных магазинах продаются талоны…

— А зачем?

— Для удобства, — пояснила девушка. — То деньги, а то — талоны!

— Но вот у меня нет талона — как быть?

— Нет талона, не надо бензин брать.

— Так, так, — сказал летчик, — а колбаса у вас еще не по талонам?

— Чудные вы, — приятно удивилась девушка, — для вас же удобнее…

— Не помню, чтобы у меня кто-нибудь спрашивал, что мне удобнее.

— Не спрашивали его! — обрадовался парень.

— Спокойно, маленький, — сказал летчик, — закрой заслонку. Девушка, у меня есть только наличные. Бензин в баке. Не возьмете, я уеду так.

— Почему уедете? Давайте талоны. Летчик! Какой вы летчик, если не знаете порядков…

Летчик достал три рубля, дал их девушке и сказал:

— Когда увидите того финансового гения, который придумал эти талоны, скажите ему, что он гений. Запомните?

Он сел в машину и, махнув рукою парню, крикнул:

— До свиданья, маленький! Когда надумаешь звонить, побрейся! Звони!

И уехал.

Шоферы дальних рейсов отваливали. Десять — двадцать минут у колонки все-таки тоже отдых. А шуровать еще ой как далеко. Они отдыхали. Они не лезли в разговоры. Покусаются — оближутся. Один только, побойчее, спросил, садясь в свою двадцатитонную коломбину:

— Чего ты связался с ним?

И тоже уехал, не дождавшись ответа. Уехал и «пикапчик». Есть время брать бензин и есть время отчаливать, уступая место другим.