Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев

Что ж… Я тоже оказался на мосту, но на этот раз взобрался на поручень и вытянулся во весь рост. Сейчас мне нужно было пролететь до воды на несколько метров больше.

Я с диким криком сиганул в бездну, а перед самой водой поджал ноги. Получилось здорово. Вышел на берег тяжело дыша.

— Чего, Юрий Гагарин, что ли? — нахмурился Фома. — Тоже мне, герой нашелся!

Света, никого не стесняясь, смотрела на меня родным влюбленным взглядом. Я был на вершине счастья.

Соревноваться со мной больше никто не захотел…

Через полчаса в нескольких шагах от речки, в кустах я крепко обнимал податливо размякшую Свету. Со мной что-то происходило, я весь горел, но одновременно я чувствовал, что и с девушкой что-то происходит. Вся она была какая-то покорная, обессилевшая, будто под гипнозом.

Широкие глаза с влажным искристым блеском…

Прикосновение груди, запах волос…

Я поцеловал Свету в губы. Это был первый настоящий поцелуй в моей жизни.

Наконец-то я понял то, чего раньше никак не мог понять. Почему рыцари из романтичного и жестокого средневековья, всякие там донкихоты, готовы были пожертвовать всем и даже жизнью ради всего лишь одного поцелуя дамы своего сердца. Во дураки! Но теперь я и сам был готов отдать все взамен неописуемого наслаждения.

Поцелуи и сопутствующие им переживания были до меня описаны неоднократно. Наверное, тысячу или миллион раз. Как же быть? Повториться? Размазать сопли по щекам? Пустить одинокую слезу умиления? Вот, блин, мол, так и так… Или выпендриться технической стороной дела, заодно обнаружив знание вопроса? А может быть, удариться в словесную эквилибристику? Но что это даст? Лишь в очередной раз распишусь в собственном бессилии (имеется в виду литературном), что уже и так делаю на протяжении всех этих страниц.

Ах, братишка! Все тлен, пустота! Чапаев и пустота!

Как подобрать те волшебные слова, которые наиболее ярко и точно выразят то, что происходило? Где отыскать те обороты, которые представят мой случай с самой увлекательной, незабываемой точки зрения?

Что сделать, чтобы описать поцелуй лучше всех на свете?

А?!

Не буду и пытаться. Скажу только, что это был пусть недолгий, неумелый, поверхностный, но самый счастливый поцелуй в моей жизни.

Когда мы вернулись на берег Истры, стояла предрассветная немота.

Уже выпала роса, клубилась над водой молочная пенка.

Вдруг вспыхнула зарница и……… чего-то там… бла-бла-бла… разукрасила небо.

Я не мог и представить, что мне когда-нибудь доведется встречать рассвет вместе с этой чудесной девушкой.

Это была сказка.

Вскоре Света поежилась и предложила идти спать. Она первая направилась к своей палатке.

Мне не хотелось спать. Сердце в груди бешено колотилось. Я решил не ложиться и встретить утро на берегу. Для подобного случая у меня было припасено несколько сигарет.

На песчаном пляже, за ивовым кустом, я вдруг обнаружил Вовочку, Фому, Паскея и Яцека. Рядом валялись пустые флакончики «Шипра». Ребята хмуро курили.

— Вот ты и попался! — спокойно сказал Вовочка. — Мы вас тут уже давно поджидаем.

Фома предъявил мне свою знаменитую финку и сделал ей несколько залихватских движений. Паскей с ехидной улыбочкой подбросил в руке короткий ломик. Подлый Яцек, в свою очередь, незаметно отделился от компании и обошел меня сзади.

У меня затряслись ноги. Я не в силах был ничего сказать.

Вовочка отстранил Фому: «Я сам!» и подошел ко мне вплотную. Только я собрался все-таки что-то представить в свое оправдание, как получил сильнейший удар в висок и покатился на траву.

Дрался я нередко, но еще никогда не испытывал на себе столь мощного удара. Будто железной гантелей по башке треснули. Я на мгновение потерял сознание. Придя в себя, я решил не подавать признаков жизни.

— Ты его не убил случайно? — натурально испугался Фома.

Он уже проходил по уголовному делу, и ему не хотелось вляпаться в новое.

Яцек пощупал мой пульс.

— Жив! — радостно сообщил он. — Может, водой плеснуть?

— Пошли дрыхнуть, сам очухается, — махнул содранной рукой Вовочка и первый покосолапил по тропинке, ведущей к лагерю.

Утром Надежда поспешила всех разбудить и отдала распоряжение немедленно сворачиваться. Она уже многое знала о вчерашних происшествиях и была вне себя от ярости. Особенно из-за Кузиных синяков. Мы затормо-женно скрутили палатки и поплелись под конвоем Надежды на станцию…

Прикол был потом, когда Кузин папа подарил директору школы Гудвину шотландское виски — лучшую бутылку из своей дипломатической коллекции…

По случаю мне удалось достать несколько рулонов черного дерматина, и я принялся обивать двери квартир в подмосковных пятиэтажках. Чтобы освоить азы профессии, мне вполне хватило тех девяти дверей, которые на моих глазах и при моем участии обил скрывшийся в неизвестном направлении мистер Азикофф.

Первые два десятка дверей я, разумеется, запорол (о чем не сразу догадались клиенты), но потом меня прорвало. Несуществующий кооператив «Уют» стал процветать.

Сначала я хотел припахать Вовочку. Обещал ему золотые горы, а вернее, водочные реки, если он, хотя бы по выходным, будет сопровождать меня в моих подмосковных походах. Однако Вовочка остался верен своему дражайшему идолу, которому поклонялся с четвертого класса. Он то пребывал в сильном подпитии и плел несусветную муть, то находился в длительном анабиозе после беспощадной попойки, то его колотило жестокое похмелье, и он был не в состоянии подняться с кровати, не говоря уже о старых знакомых: маленьких зеленых человечках, которые время от времени его навещали.

Черт с ним…

Помогал мне парнишка шестнадцати лет — мой сосед. Он состоял в какой-то уличной банде, проигрался в карты, и ему срочно понадобились башли, то есть деньги. Речь шла о довольно крупной сумме. У подростка было всего два способа: честно заработать или украсть. Со вторым вариантом он был знаком не понаслышке, поэтому склонялся к проторенному пути.

Тем не менее я предложил ему для начала размяться со стамеской и молотком. «Ты ничего не теряешь, украсть всегда успеешь. Заодно научишься за полсекунды любую дверь выставлять. Но только, чур, на квартиры моих заказчиков дружков не наводить!» Он нетерпеливо выслушал мои доводы, будто я читал ему нотацию, и согласился попробовать.

Он много курил, сплевывая после каждой затяжки, — кто-то ему сказал, что таким способом можно избежать рака губы. Так что после нашего ухода весь подъезд оставался загаженным. Я установил сухой закон, платил ему десять рублей в день, и мальчишка меня зауважал, стал беспрекословно подчиняться. На третий день у него засветились глаза. Он, поначалу недоверчиво усмехающийся, стал испытывать искреннее удовольствие от усталости. От того, что порезаны пальцы и нестерпимо чешутся руки из-за стекловаты, которой он набивал двери. От того, что впервые в жизни держит в руках честные, собственным трудом заработанные деньги.