Мартти Ларни - Памфлеты, фельетоны, рассказы

После трехлетней врачебной практики в идиллическом городке Нью-Джонсоне г-ну Фордхему пришлось убедиться в том, что, кроме могильщиков, остальным вновь приходится начинать свою работу с самых низов.

Г-жа Фордхем горевала не столько о муже-неудачнике, сколько о том, как бы побыстрее найти себе нового супруга. О прочих ее добродетелях можно было бы рассказывать долго, но они вряд ли интересуют кого-либо. Кроме того, самые смачные сплетни рассказывают всегда шепотом.

Мы, финны, пользуемся за рубежом несколько сомнительной репутацией. В этом мне довелось убедиться недавно в ресторане московского аэровокзала, где я дожидался самолета на Хельсинки. Время ожидания, как известно, тянется томительно и пролетает незаметно лишь в том случае, если вам подвернется собеседник. Мне подвернулся. Им оказался моложавый на вид брюнет, который подсел ко мне за столик и разоткровенничался о своем далеком турне. Месяц тому назад он отправился из ФРГ в Грецию, а оттуда далее через Турцию в Югославию и Румынию и намеревался теперь посетить Хельсинки. Речь его пестрила немецкими, французскими и английскими словами. Но мне не представляло особых затруднений понять его, так как я в юности увлекался эсперанто. Зато мне было значительно труднее самому изъясняться на чужом языке, несмотря на то, что у меня в придачу имеется пара здоровых рук. Но я на редкость талантливый слушатель, что объясняется многолетним опытом супружеской жизни. Во избежание недоразумений должен тут же заметить, что дома у нас царит полная демократия. Все члены семьи пользуются равным правом голоса, но в придачу к этому жена обладает громким голосом. Временами она журит меня за то, что я немногословен. Что ж, быть может, это так, но все лишь потому, что мне так редко удается вставить словечко.

Будучи отлично вымуштрованным слушателем, я ни разу не перебил своего собеседника, речь которого лилась сплошным потоком без точек или запятых, вопросительных или восклицательных знаков. Он позволил себе небольшую паузу и спросил.

— Вы не спешите?

— Нет.

— Дожидаетесь кого-нибудь?

— Да!

— Жену, брата, сына, любовницу?

— Нет.

— Чего же вы в таком случае дожидаетесь?

— Самолета на Хельсинки.

— Вы летите в Хельсинки? Так это ж великолепно! Я тоже направляюсь туда. Правда, я никогда не бывал в Финляндии, но много слышал об этой стране. Насколько мне известно, финны больше всего на свете любят выпить и подраться. А пьют они, говорят, любую жидкость и даже русскую водку. Из достоверных источников мне известно, что в Финляндии находится несколько тысяч русских солдат, которые следят за порядком и безопасностью туристов. Русские солдаты снабжают финнов бесплатной водкой…

— Бесплатной?

— Да, бесплатной. Это единственный способ ограждения туристов от неприятностей. Когда финны напиваются, они не отличают иностранцев от своих соотечественников.

— Т-а-а-к, а затем что они делают?

— Ну, конечно, дерутся между собой. Но как только они начинают трезветь, иностранцу разумнее маскироваться под финна. Не так давно в Хельсинки состоялся крупный международный конгресс, на котором присутствовал и премьер моей страны. И хотя у него много друзей в Финляндии, ему тем не менее пришлось приехать инкогнито. А знаете, как ему удалось незаметно прошмыгнуть из Хельсинки через Северную Финляндию в Швецию?

— Может быть, он переоделся женщиной?

— Вы сумели отгадать. Премьер-министр моей страны — женщина. Попытайтесь отгадать еще раз.

— Ну, может быть, она подделалась под финку?

— Верно. Именно так она и поступила, прикинулась неразговорчивой и вполне сошла за финку. А теперь она в безопасности у себя на родине. Да, опасная страна Финляндия.

— Вы так считаете?

— Считаю. Почти столь же опасная, как и ее великий сосед. В обеих этих странах царит ужасная расовая дискриминация.

— Что-то я не слышал об этом.

— Зато я слышал, причем из самых достоверных источников. Финляндия стремится помогать своему великому восточному соседу в расовых гонениях. Но попадаются в Финляндии и кое-какие исключения. Из других, не менее достоверных источников мне стало известно, что в парламенте Финляндии есть добрые друзья моей преследуемой страны и ее народа. И они делают все, что в их силах, дабы помочь вернуть моей родине те границы, которые она имела пять тысяч лет назад, в период созидания мира.

— Но мир-то был создан куда раньше.

— Моя религия этого не признает, а она единственно правильная. Наш народ — избранник господа бога — родился в Эдеме, первоначальные карты которого еще сохранились. Простите, вы не торопитесь?

— Пока нет.

— Тогда ничто не мешает нам продолжить нашу беседу. С нетерпением жду знакомства с Финляндией. Я еду туда по важным коммерческим делам. А вы бывали в Финляндии?

— Бывал.

— Есть там нынче какой-нибудь другой язык в ходу, кроме русского?

— Есть.

— Ав финском паспортном бюро вымеряют носы иностранцам?

— Только в тех случаях, если они суют свой нос куда не следует. — Много автомашин в Финляндии? — Много. — А ослы есть?

— Есть несколько, но они заседают в парламенте, привлекая всеобщее любопытство, поскольку они не обладают даром молчания…

— Простите, сэр, я вас что-то не понимаю. Вы сами откуда будете, больно уж вы немногословны?

— Я финн, любитель выпить и подраться…

Тут мой собеседник вскочил из-за стола, схватил свой портфель и вихрем помчался в зал ожидания, хотя до отхода самолета была еще уйма времени. Я подозвал официанта, заказал бутылку «Боржоми», а про себя подумал: действительно у нас, финнов, дурная слава за границей. Мы напиваемся, деремся и ко всему прочему преследуем тех, кто жаждет расширять границы своего государства в соответствии с картами, составленными в период создания мира…

Существует столько же подходов к статистике и статистикам, сколько, скажем, к браку и мужьям. При этом слишком часто видна лишь обратная сторона медали. Я просто умилен американскими статистическими данными, согласно которым 50 процентов американцев, состоящих в браке, — мужчины. Недавно газеты «Лос-Анджелес тайме» и «Вашингтон пост» предоставили свои страницы под забавные статистические выкладки, где цифры кружатся в карусели фантазии. И эту самую потешную историю века, в которой финансовая наука и наука об экономике поставлены с ног на голову и ходят на руках, написал некий джентльмен по имени Анатоль Шуб. Я раз пять прочел его статью, и она подтолкнула меня поиграть цифрами. В этой связи отмечу лишний раз, сколь важной цифрой является нуль, ибо его можно поставить индексом к фамилиям многих джентльменов.