Владимир Санин - Наедине с Большой Медведицей

– Что вы с ними церемонитесь? – негодовал Вася, не вылезая, однако, из машины. – Даже смешно! Не можете прогнать каких-то коров.

Я нерешительно поднял ногу, чтобы укрепить упавший в глазах коров авторитет человека, но Нина меня остановила.

– Если ты посмеешь, – гневно сказала она, – хоть пальцем тронуть этих беззащитных домашних животных, то… Ну, миленькие, – ласково обратилась она к коровам, – встаньте, пожалуйста, ведь нам некогда, честное слово! Ну, рогатенькие, встаньте.

Эти слова, казалось, могли бы разжалобить гранитную скалу, но одна из коров даже не шевельнулась, а вторая лишь взглянула на Нину с сочувствием и тут же уронила голову.

– Без пастуха не обойтись, – решил Николай.

На серию коротких гудков к нам вышел паренек лет восемнадцати в завернутых до колен штанах, соколке и с книгой в руке.

– Это вы пастух? – сердито спросила Таня.

– Мы еще не представились друг другу. – Паренек обезоруживающе улыбнулся. – Меня зовут Дмитрий Николаевич, или просто – Дима. А вас?

– Татьяна Алексеевна, – растерянно ответила Таня. – Или просто – Татьяна, – с улыбкой поправилась она. – Что же это вы книжки читаете? У вас все коровы разбегутся!

Паренек встряхнул русым чубом.

– Не разбегутся, у меня к ним особый подход, – разъяснил он. – Психологический.

– Любопытно, любопытно, – оживился Вася. – Что же это такое?

– Очень просто.– Паренек снова улыбнулся.– Я исхожу из того, что коровы, как низко организованные животные, подчиняются только своим инстинктам. На этой части луга, до речки и леса, самая вкусная трава. С такой травы ни одна корова не уйдет.

– Эта трава, наверное, витаминизированная, повышенной калорийности? – уточнил Николай.

– Почти, – согласился паренек, – я побрызгал ее из лейки хорошо посоленной водой, несколько ведер заготовил. Пора приобщить корову к завоеваниям человеческой культуры.

– Ну а эти две? – заспорил Вася. – Почему они не хотят приобщаться к завоеваниям?

– Зорька и Пеструшка, – парировал паренек, – как и всякие живые существа, тянутся к теплу, а этот участок дороги замощен и хорошо нагрет. Заметьте, однако, что они от луга не ушли – всего лишь в трех шагах от него!

– Дмитрий Николаевич рассуждает, как молодой Спиноза, – сказал Николай. – Что у тебя за книга, дружище? О, так и знал – Кант! Учти, Дима, – Николай кивнул на Васю, – этот человек с печатью мудрости на лысеющем лбу – кандидат наук, философ и гений.

– Правда? – обрадовался паренек.– Философ?

Вася скромно, как и подобает великому человеку, склонил голову.

– Вот здорово! – Дима с почтением подошел к Васе. – Вы не можете сказать, почему Кант, такой умный человек, отрицал объективную истину? И Юм со Спенсером… Ведь кантовская «вещь в себе»…

– О боже! – Николай содрогнулся. – Сейчас начнется философский диспут! Агностицизм, прагматизм, солипсизм!…

– Но вещь в себе… – нерешительно продолжал Дима, с надеждой глядя на Васю.

– Друг мой, – важно произнес Вася, – этому человеку, который сидит за рулем, чуждо философское мышление, он даже у Вольтера читает только те места, где смешно. Николай все равно не даст нам поговорить, потому что ничего не поймет. Ты куда хочешь поступать и когда?

– На философский факультет, в этом году, – со вздохом ответил Дима.

– Отлично, коллега! Вот тебе мой адрес, – Вася быстро прошелся карандашом по листку блокнота, – и приезжай через три недели. И поговорим вдоволь, и книг тебе дам.

– Обязательно приеду, – благодарно сказал Дима.

– Прощай, Спиноза. – Николай по-дружески хлопнул его по плечу. – Так мы правильно едем, найдем глушь?

Дима кивнул, с сожалением глядя на Васю.

– А какая там глушь, настоящая? – на всякий случай уточнила Таня.

– А почему бы ей не быть настоящей? – удивился Дима, отгоняя с дороги коров. – Самая настоящая лесная глушь… Эх, не поговорили! Но я обязательно приеду. До свиданья!

– Симпатичный мальчик, – сказала Таня, когда машина двинулась. – И не мешало бы тебе, Николай, тоже почитать Канта. Ты за последнее время стал какой-то легкомысленный.

– Одно твое слово, дорогая, – предупредительно ответил Николай, – и я выучу Канта наизусть, как стихи!

– А все-таки странно, – протянула Нина, когда мимо нас промчался грузовик, – я боюсь, что это совсем не такая глушь, а какая-то другая.

Спустя десяток минут машина остановилась перед огромным транспарантом:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛЕСНУЮ ГЛУШЬ!

Мы ошеломленно смотрели с пригорка на огромное село, в центре которого возвышались вполне солидные двухэтажные дома. От пригорка до самой окраины Глуши тянулся фруктовый сад. К нам подошел старичок сторож в валенках, с узловатой палкой в руке.

– Кто будете, милые? – прошамкал он. – Из начальства али по своей надобности?

– По своей надобности, дедушка, – ответила Таня, которая раньше всех пришла в себя.

– Дикари, стало быть? – уточнил старик, обнаруживая познания в новейшем языкознании.

– Дедушка, – жалобно сказала Нина, – а мы ведь и вправду думали, что едем в самую глушь, а попали в город!

– Не вы первые, не вы последние, – удовлетворенно констатировал старик, – на целых тридцать лет ошиблись, касатики. Тогда здеся был край света, а теперь – вона! – И дед с гордостью показал палкой на село.

– Дедушка, а куда нам поехать, чтобы лес был, река и поменьше людей? – спросила Нина.

Старик изогнул косматые брови.

– От людей, стало быть, прячетесь? – удивился он. – От коллективу?

– Да нет, дедушка, мы не прячемся, мы просто отдохнуть хотим на лоне природы, – оправдывалась Нина.

– Это мы понимаем, – протянул старик, усаживаясь на пенек и набивая трубку табаком, – только, по мне, без людей отдыхать – с тоски помрешь. Садились бы себе, касатики, в спутник и летели на планету Марс, там, пишут, людей не больно густо.

В конце концов упрямый дед сменил гнев на милость и сказал, что если проехать по Лесной Глуши километров пятнадцать вдоль по речке Ветке, то можно подобрать отличное местечко.

– А охотиться там есть где? – поинтересовался Вася.

– Поохотишься, сынок, покоптишь воздух, – обнадежил старик, – только в заповедник не заберись, штрафу не оберешься. И рыбку половить можно, большую и малую. Я там сам ловил, – старик оживился, – сома выдернул – о! Все село ело – не съело! А в другой раз…

Наш рыбак Николай, которого дедов сом задел за живое, начал со стариком длинный квалифицированный разговор. От «мормышек», «подсечек» и прочих неправдоподобных слов мы чуть не уснули. С каждой минутой рыбаки расходились все больше. Не давая друг другу раскрыть рта, они вопили про какие-то случаи из своей практики, причем Николай, ничуть не стесняясь нашего присутствия, так изощрялся в чудовищной лжи про пойманную им рыбу, что мы только стонали. Но дед верил. Он молодел на глазах, ему не хватало рук, чтобы изобразить своих окуней.