Владимир Кунин - Кыся 3: Кыся в Америке

И несмотря на то, что лапы мои буквально подламывались от усталости и пережитого, я ответил уже даже не в манере, а почти голосом Фридриха фон Тифенбаха:

– Я чрезвычайно ценю приглашение Мадам, буду искренне рад быть представленным ей, и если мое скромное участие в будущем взаимоприемлемом Единении столь противоположных представителей Животного мира послужит на пользу этого Союза, я буду считать, что мой жизненный и нравственный долг выполнен.

Старик Крыс чуть не выпал в осадок!..

Не скрою, я и сам едва не рухнул под тяжестью этой фразочки. Мелькнула мысль, что Фридрих всетаки намного умнее меня – он никогда не стал бы выражаться с такой пышностью. Так мог сказать Шура Плоткин, и то – в порядке трепа, в своем привычном иронично-издевательском стиле.

Боюсь, что я уже давным-давно перестал быть самим собой.

Я – Шура Плоткин, я – Водила, я – Фридрих фон Тифенбах, в чем-то я уже – Мастер… И в то же время я – Кот Мартын. Кыся. Вот как это?!..

Уже потом, лежа в своей уютной коробке с одеяльцем, слушая мерное дыхание спящего Тимура, сам я, несмотря на дикую усталость и очень поздний час, никак не мог заснуть – все вспоминал о переговорах с Мадам.

Владения ее были поистине огромны! Старый Крыс вел меня по такому количеству подвальных переходов, по таким узким для меня лазам, где я из-за своих габаритов протискивался с величайшим трудом, мы шли так долго, мы одолели такое количество старых водопроводных труб без воды, что мне показалось – не пройдет еще и трех минут нашего путешествия к резиденции Мадам, как мы вынырнем где-то уже в середине пустыря перед моим бывшим домом в Санкт-Петербурге! Или, на худой конец, окажемся рядом с Хинезише-турм Английского парка в Мюнхене.

Справедливости ради, должен отметить, что весь путь был удивительно чист – ни грязи, ни мусора, ни дерьма. Все было буквально вылизано. И мне это очень понравилось.

Впереди нас бежала Группа Охраны – четыре здоровенных молодых Крыса с такими устрашающими резцами, что при одном взгляде на них мне становилось не по себе. Точно такая же Группа замыкала наш кортеж. Тоже словечко – будь здоров, да? Это я Фридриха слышал и все время ждал случая ввернуть его в свою фразу…

На непросматриваемых поворотах или неожиданных спусках и подъемах дежурили Патрульные Крысы.

В помещениях, отстоявших влево и вправо от основного пути, судя только по запахам и звукам оттуда, – обитало такое количество Крысов, Крыс и Крысят, что я только диву давался, как скромно они себя вели – разорвали всего двух Котов! Да выйди они хоть половинным составом на поверхность Квинса, они уничтожили бы давным-давно всех Котов и Кошек в округе, а с тем омерзительным Вагифом сообща справились бы гораздо раньше меня.

Меня потрясла четкая продуманность всего того, что я увидел своими глазами, – от чистоплотности до строжайшей дисциплины. Я не преминул выразить свое восхищение старому Крысу, уже с трудом бегущему впереди меня.

Он был польщен и сказал мне, что у Крыс это врожденное. Однако время от времени приходится вводить ряд корректив в сложившиеся традиции.

– С чем это связано? – вежливо поинтересовался я.

– Тут масса привходящих факторов… – сказал старый Крыс. – И бурное развитие американской химической промышленности, производящей каждый год все новые и более сильные средства против нас… И стремление Людей переселиться за пределы

НьюЙорка. Тут мы теряем экономическую стабильность… И загрязнение сточных вод, и попытки Людей, производящих продукты питания для самих себя, максимально насытить эти продукты различными суррогатами. Из-за этого мы вынуждены как можно больше держать наших Крысят на материнском молоке. А это значит, что Матери-Крысы значительную часть суток прикованы к дому. Самцы выбиваются из сил – им приходится воевать, строить, добывать пищу пристойного качества и, прошу прощения, охранять свои семьи, извините, от вас… Я уже не говорю о всяких там пошлых крысоловках, о бетоне с толченым стеклом и прочими проявлениями Человеческого идиотизма!

– Боже! – искренне воскликнул я, с трудом влезая в очередную бывшую водопроводную трубу. – Но об этом кто-то должен постоянно думать?!.. Кто-то должен всем этим руководить! Насколько я понял, это требует совершенно феноменальной организации…

– Конечно. – Старый Крыс с удовольствием замедлил свой бег, в ожидании, когда я протиснусь сквозь трубу. – Все возглавляет Мадам. Ну и некоторым образом Совет.

Мы наконец вылезли из трубы и побежали широким подвальным переходом. Из боковых ответвлений за нами следили сотни и сотни Крысиных глаз…

От усталости я растерял интеллектуальную манеру Фридриха фон Тифенбаха, зато вдруг приобрел непривычный для себя, какой-то простовато-дворницкий тон.

– А вы, извиняюсь, кем будете? – спросил я седого Крыса.

– Я – Главный Советник Мадам, – скромно ответил мне Крыс. – Когда-то, в молодости, мы были с ней достаточно близки… Потом ее постигло несчастье: она – легкомысленное и прелестное создание, эталон Крысиного изящества и очарования – случайно попала в лапы этого гангстера Вагифа. Они с хозяином только-только переехали в Америку из какогото Третьего мира. Я, тогда еще молодой, полный сил Крыс, бросился на помощь, прокусил Вагифу низ живота, и он выпустил Мадам. Подоспели наши друзья – Вагиф бежал… Но что-то он успел повредить у Мадам, у нее отнялись задние лапы. С тех пор она не ходит. Я же не счел возможным бросить ее. Я остался при ней. Сначала – просто другом, потом – Советником. Теперь я Главный Советник. Прошла молодость, прошла влюбленность, но мое восхищение Мадам во мне не иссякло, и когда вы с ней познакомитесь, вы поймете меня лучше, чем кто-либо…

– Охотно вам верю, – любезно откликнулся я.

– Надо сказать, что Мадам провела свое детство и юность под домом одного ученого-крысоведа и обладает еще целым рядом энциклопедических знаний…

– О-о!.. – сказал я, постаравшись придать своему беспородно-хриплому голосу интонацию максимального уважения к обширным знаниям Мадам.

Вот с этим моим "О-о!.." мы и вошли в ЕЕ хоромы.

Никогда в жизни я не видел такой огромной, такой чудовищно разжиревшей, жуткой старой Крысы с полуметровым облезло-чешуйчатым хвостом, с отвисшим седым брюхом, парализованными задними лапами и с глазами – живыми, умными, ироничными и, ей-богу, веселыми!..

Ни унылой старости, ни ущербности я не заметил в глазах этой Мадам-калеки, Мадам-развалины. Гигантская жирная старуха Крыса была полна жизни и, судя по некоторым признакам, не лишена тяги к "светским" удовольствиям.

Уж слишком крутились вокруг нее два молодца Крыса, слишком был явствен запашок валерьянки, от которого многие Коты – просто сходят с ума!