Дмитрий Быков - Русский оборотень

И — пауза. На долгих двадцать лет Россия лишилась национальной символики — не потому, что оскудела, а потому, что упростилась. В девяностые она стала очень плоской, простой, однозначной; амбивалентность надолго исчезла. Разве что Ельцин был в меру грозен и дружелюбен, да не брезговал и эликсиром, так что этот главный медведь русской политики вполне тянул на национальный символ. Но в расколотой стране символ этот годился главным образом на экспорт. Кладовая нашей геральдики пополнилась лишь при Путине, который и сам по себе стал универсальным символом страны именно благодаря пресловутому оборотничеству, сочетанию миролюбия с агрессией, спецслужебности со светскостью. У России, чьи березки и тальянки успели поднадоесть ей самой, завелось сразу несколько потенциальных гербов или по крайней мере эмблем.

Во-первых, нефть, которая одновременно губит и спасает российскую экономику, заражая ее голландской болезнью. Нефть, черная кровь земли, — сырьевой ресурс, парализующий нашу промышленность, но спасающий нашу идентичность. Нефть — то, чего у нас много, но чего вместе с тем нет у частных людей: она, как икра, находится в неосязаемой собственности. Нефть — источник войн, разборок, переделов мира, но она же — гарант стабильности. Словом, оборотничество налицо. Нефти сопутствует газ — наиболее адекватное выражение газообразной русской души, которую по тысячекилометровым трубам неустанно гонят во все концы мира. Русская душа голубым венчиком горит в европейских кухнях. Еще одним символом России стал вентиль, во власти которого — в любой момент перекрыть поток русской души и оставить Европу в полной бездуховности. Кстати, нефть, как и водка, — эликсир оборотничества. Пока она стоила дешево, мы вели себя относительно скромно, но стоило ей подорожать — и Россия мгновенно перестала сомневаться в своем праве учить весь мир и гордо отвергать его советы под предлогом суверенитета. Суверенитет от нефти разросся так, что государство постепенно стало суверенно даже от рядовых граждан, чего сроду не могла обеспечить никакая икра.

Во-вторых, в качестве символа России все активнее позиционируется православие, в советское время по понятным причинам притихшее. Русское православие — особое: традиционные черты христианства — свободолюбие, милосердие, отчужденное отношение к государственности — в нем выражены слабо или отсутствуют вовсе. Милосердие сочетается в последнее время с весьма агрессивной риторикой, любые инициативы власти вызывают у его духовных лидеров неприкрытый восторг, а свобода, напротив, всегда подозрительна. Православие расценивается современными пиарщиками России не как доказательство ее связи с прочим христианским миром, а, напротив, как нечто отделяющее ее от этого мира, ограждающее от его тлетворного влияния. Если одно из значений слова religio — связь, то в нашей сегодняшней традиции религия — еще один форпост, граница, обособление; это уж такое оборотничество, что дальше ехать некуда.

Наконец, третьим символом сегодняшней России выступает Рублевка и неразрывно связанный с нею рубль. Клянусь, Рублевское шоссе никогда не приобрело бы такой внутренней (а теперь уже и международной) популярности, если бы не созвучие с постоянно укрепляющейся национальной валютой. В сознании иностранцев Рублевка — место, где много рублей, и, честное слово, они правы. Для отечественного потребителя Рублевка — главный гламурный бренд, для зарубежного — символ растущей российской экономики. Москва сегодня — центр роскоши; российский магнат легко может заказать на день рождения жены концерт Майкла Джексона. При этом Рублевка державна, ибо люди, живущие на ней, — элита власти, столпы престола. Роскошь, конечно, не добродетель, особенно в христианской системе ценностей, но в том и оборотничество: свинство, а приятно же! Прия-а-а-тно. Власть наконец перестала стесняться хорошей жизни. Россия, долго позиционировавшая себя как страна романтических бессребреников, стремительно избавляется от этого имиджа: теперь это страна ничем не оплаченной, свалившейся на голову роскоши, и она никому не обязана отдавать отчет в своих действиях: конъюнктура такова, что сегодня мы можем позволить себе что угодно. А когда кончится нефть — начнется еще что-нибудь.

Так что, с учетом славного прошлого и всех сегодняшних корректив, символ России выглядит сегодня примерно так: это двуглавый медведь, на одной из голов которого написано умиление, а на другой — крайнее раздражение. В левой его лапе зажата бутылка водки, в правой — мензурка нефти, на левой голове ушанка, на правой — клобук, на груди — крест и автомат Калашникова. Он едет верхом на ракете, запряженной тройкой с бубенцами, по Рублевскому шоссе, усыпанному рублями. По обочинам дороги стоят потрясенные иностранцы и мечут икру.