Дэвид Лодж - МИР ТЕСЕН

— Когда вы с ней разговаривали?

— На днях. В понедельник.

— А вы не помните, куда она летела?

— В Женеву. Потом ей нужно было попасть в Лозанну. Так вы ее знаете?

— Знаю ли я ее? Я люблю ее! — воскликнул Перс. — Когда ближайший рейс на Женеву?

— Не знаю, — побледнев, ответила Шерил.

— Голубушка, узнайте, умоляю вас! Она, часом, не сказала, где собирается остановиться в Лозанне? Гостиницы не называла?

Шерил покачала головой. Поиски рейса на Женеву заметно затянулись.

— Ну, давайте, Шерил! «Королеву фей» вы нашли мне куда быстрее! — мягко упрекнул девушку Перс. К его удивлению, у нее на глаза набежали слезы, и одна из них капнула на страницу расписания. — Господи! Что с вами?

Высморкавшись в бумажный носовой платок, Шерил выпрямила плечи и профессионально улыбнулась ему.

— Все в порядке, — сказала она. — Ближайший рейс на Женеву в девятнадцать тридцать. Однако в пятнадцать сорок пять туда летит самолет компании «Суисэйр». Если поспешите, то успеете.

Не чуя под собой ног, Перс бросился в зал вылета.

Отдышался Перс уже в воздухе, на борту швейцарского «Боинга-727». Слава богу, что, повинуясь порыву, он завел карточку «Американ экспресс»-теперь воздушные путешествия для него так же доступны, как и поездки в автобусе. Ему вспомнились тщательные приготовления к первому, сравнительно недавнему перелету из Дублина в Лондон, для чего пришлось снять со счета в сберкассе увесистую пачку банкнот и за несколько недель до вылета отнести ее в агентство «Эйр Лингус». Теперь же было достаточно взмахнуть маленьким бело-зеленым пластиковым прямоугольничком, чтобы через пять минут оказаться в летящем в Швейцарию самолете.

В Женеве Перс обменял все наличные деньги на швейцарские франки и, добравшись на автобусе» до центра, сразу выехал электричкой в Лозанну. Вечер был теплый и тихий. Поезд шел по — над озером: в лучах закатного солнца его водная гладь отсвечивала розовым атласом, а на другом берегу румянились снежные альпийские вершины. Утомленный долгой дорогой и всяческими треволнениями, под убаюкивающий стук вагонных колес Перс погрузился в сон.

Проснувшись, он обнаружил, что поезд стоит на подъезде к большому городу. Было уже темно; в водах озера Леман неподалеку от железнодорожных путей отражалась луна. Персу было неведомо, куда он заехал, а в купе кроме него пассажиров не было. Минут через пять поезд медленно двинулся и подошел к станции. Из динамиков прошелестело: «Лозанна, Лозанна». Сойдя в одиночестве с поезда, Перс направился к зданию вокзала и, помедлив среди колонн у входа, огляделся. На привокзальной площади стояли такси; увидев его, один из водителей вопросительно поднял бровь. Перс помотал головой. Он решил, что скорее найдет Анжелику-или она обнаружит его, — если будет передвигаться по городу пешком.

На улицах Лозанны в тот вечер царило необычайное оживление, которое немало удивило Перса, всегда считавшего, что швейцарцы народ степенный и дисциплинированный. По тротуарам сновал народ, нарядно облаченный в старомодные одежды. Похоже, что летний сезон в Лозанне проходил под знаком двадцатых годов: на женщинах были длинные юбки и строгие приталенные жакеты, а на мужчинах — пиджаки с маленькими лацканами, узкие брюки и жилетки. Гирлянды лампочек, развешенных вдоль уличных кафе, высвечивали улыбающиеся лица; мелькали поднятые в приветственном салюте руки. В воздухе плыл. многоязыкий гомон, и Персу, напрягавшему слух в надежде, что его окликнет Анжелика, стало казаться, будто он крутит ручку настройки мощного многоволнового радиоприемника.»

«Bin gar keine Russin, stamm' aus Litauen, echt deutsch… Et о ces voix d'enfants, chantant dans la coupole!., Poi s'ascose nel foco che gli affina…» [64] 1 «Я вовсе не русская, родом из Литвы, чистокровная немка…» (неж);«И о эти голоса детей, под куполом поющих!» (фр.) — последняя строка сонета П. Верлена «Персифаль», написанного под впечатлением одноименной оперы Вагнера; «И скрылся там, где скверну жжет пучина» (ит.) — Данте, Божественная Комедия, «Чистилище», XXVI, 148. Приведенные здесь и далее цитаты — строки из поэмы Т. С. Элиота «Бесплодная земля». . Перс был не силен в языках — он знал лишь английский и ирландский, — но эти обрывки фраз казались ему поразительно знакомыми, равно как и доносившаяся из растворенного окна песня в исполнении оперного тенора:

Frisch weht der Wind

Der Heimat zu

Mein Irisch Kind,

Wo weilest du? [65] 2 «Свежий ветер летит к родине, где ты сейчас, моя ирландская дева?» (нем. ) — из оперы Вагнера «Тристан и Изольда».

Перс остановился под окном дослушать песню. На соседней улице куранты пробили девять, глухо замерев на последнем ударе, — между тем по наручным часам Перса было уже двадцать пять минут десятого. Мимо него рука об руку прошли мужчина в шелковой шляпе и накидке и женщина в длиннополой юбке — Перс услышал обращенные к спутнику слова: «А когда мы в детстве ездили в гости к эрцгерцогу — он мой кузен, — он меня усадил на санки и я испугалась». Перс резко обернулся и посмотрел им вслед, уже не понимая, снится ему все это или он тронулся умом. Какой-то молодой человек сунул ему в руку визитную карточку: «Мадам Созотрис, ясновидящая. Гороскоп и карты таро. Мудрейшая в Европе женщина».

— Стетсон, стой!

Оторвав от карточки изумленный взгляд, Перс увидел мужчину в офицерской форме времен Первой мировой войны — в портупее, обмотках и со стеком в руке. «Ты был на моем корабле при Милах! Мертвый, зарытый в твоем саду год назад, — пророс ли он?»-обратился к Персу военный. Перс в испуге шарахнулся. Одетые по-современному люди в пивном ресторанчике напротив рассмеялись и зааплодировали. Безумец в военной форме отскочил от Перса и затерялся в толпе, откуда снова послышался его грозный оклик: «Стетсон!» Часы снова пробили девять. На улице показалась шеренга мужчин в одинаковых деловых костюмах в полоску и котелках. Они шагали в ногу, держа наперевес зонтики и не отрывая взгляда от мощеного тротуара. Вслед за ними с гиканьем валила толпа гуляк в джинсах и летних платьях — она увлекла за собой совершенно сбитого с толку Перса, и вскоре он вновь оказался у железнодорожного вокзала. Увидев неоновую вывеску «Английский паб», он устремился было туда, но войти внутрь не смог — народу там было невпроворот. На дверях висело объявление: «Сегодня с 8 до 10 вечера пиво отпускается по ценам 1922 года». Каждые две минуты кто-то в пабе хрипло выкрикивал: «Прошу заканчивать: пора!» — на что ожидающие выпивки отвечали громкими стонами и мольбами. Перс почувствовал на своем плече чью-то руку и, обернувшись, увидел полуприкрытые глаза и скривившиеся в змеиной улыбке губы.

— Профессор Тардьё! — воскликнул Перс, обрадовавшись знакомому, хотя и не самому приятному лицу.