Олифант Олифант - Собаки!

Кстати, ставки на исход турнира делать запрещено, ибо здесь соревнуются артисты, а не какие-нибудь собаки-кусаки.

Много лет тому назад высоко в горах жил отшельник. Спал в пещере, носил лохмотья, питался кореньями, непрерывно молился и восхвалял Бога. И вот однажды, на его беду, занесла нелёгкая в горы Чёрта. Увидел он одинокого праведника и решил, во что бы то ни стало, совратить его с истиного пути. И принялся за дело. То прекрасную горянку с кувшином вина к нему подошлёт, то заблудившихся торговцев опиумом, то мешок золота в пещеру подкинет. Терпел отшельник, терпел и воззвал к Богу, типа, спаси меня, Всевышний, от подлого искусителя. Смилостивился Господь и подарил праведнику суровую горную собаку Эстрелу. Покусала она хмельных красоток, отогнала наркокараванщиков, да и Чёрту устроила взбучку. Опять стало в горах спокойно, и отшельник смог спокойно молиться и славить Бога. Однако осталась одна маленькая проблемка. Собака Эстрела. Она была не готова питаться кореньями, требовала совместных прогулок, друзей, купания, приличную миску, вычёсывания блох и продолжения своего рода. Вновь воззвал отшельник к Богу, но на этот раз безуспешно. Пришлось праведнику спускаться с гор и наниматься на работу. Конец истории.

Попробуем разобраться.

Чего хотел Чёрт? Что бы отшельник согрешил и покинул своё жилище. Удалось, но наполовину.

Чего хотел отшельник? Избавиться от Чёрта и остаться в горах. Удалось, но наполовину.

Чего хотел Бог?… Этого никто не знает, ибо пути его неисповедимы.

А вот у собаки Эстрелы всё удалось.

Вырисовывается отличный горский тост!

«Так выпьем за собаку Эстрела,

Получившую всё, что хотела».

К писателю Максиму Горькому слава и деньги пришли ещё при жизни, что случается довольно редко. Однако, ни признание мировой общественности, ни огромные гонорары, ни звание «Самого Пролетарского Писателя» не развратили Горького, не сделали его чиновником от литературы. В тяжёлые и голодные для страны годы, дом его всегда был открыт для молодых писателей и поэтов, а сам классик — приветлив и щедр на подарки. Придёт, бывало, к нему какой-нибудь бывший красноармеец, принесёт рукопись, а Горький его в кресло усадит, да бутербродов с колбаской, да чаю горячего велит подать, да всё с ним на «Вы». Сядет к столу, прочтёт рукопись и обязательно или что посоветует, или в редакцию позвонит, или книг надарит. Любила его молодёжь, да что там любила, души не чаяла.

Пришёл к нему как-то и крестьянский поэт Демьян Бедный. Впёрся без спроса, наследил сапожищами, развалился напротив работающего Горького и мрачно его рассматривает.

— Что, Максимыч, роман пишешь?

— А, это ты, Демьян. Извини, сегодня работы много, завтра заходи.

— Хороший у тебя костюм, Максимыч. С Кузнецкого? — будто и не слышит его Бедный.

— Костюм… Какой костюм? — отвлёкся на минуту Горький. — Ах, костюм! Костюм итальянский.

— Вишь, ты, — присвистнул крестьянский поэт. — Прямо из логова врага, значит.

— Из логова, из логова. Ступай себе, Демьян, на кухню, попроси, что б чаю дали.

— И ручка у тебя, Максимыч, не нашей работы, — не унимается Бедный.

— Что ручка? Слушай, отстань со своей болтовнёй, — оторвался от бумаг писатель. Да, английская ручка, очень дорогая, а, главное, удобная. Я же сказал тебе, иди на кухню.

— Да, что ты меня всё на кухню, да на кухню. Был я на этой кухне. Повариха у тебя гидра, да ещё барбос около неё какой-то вьётся. Чуть сапог мне не изорвал, подлец.

— Значит, так, — привстал из-за стола Горький. — Во-первых. Кухарка у меня, член партии с 1905 года и прекраснейшей души человек. Во вторых. Сапог твой хотел сгрызть не барбос, а благороднейших кровей пиренейская собака — подарок рабочих Франции. И последнее, сукин сын, пошёл вон!

Помрачнел Демьян Бедный, покосился на руки пролетарского классика. Ох, и кулачища у него, не писательские!

— Пойду я, наверное… И спасибо тебе, папаша, за доброту, за щедрость. И за ласку спасибо.

— А ты меня не жалоби, — разозлился Горький. — Ишь, устроил себе здесь притон! Поэт (тут писатель добавил нецензурно) крестьянский!..

Демьян, бухая сапогами, ушёл, а писатель ещё долго, раздражённо шагал по кабинету. Дверь приоткрылась и показалась огромная белая собачья морда.

— Иди ко мне, красавец, — позвал Горький.

Пёс подошёл, и, глядя в глаза, лениво потянулся. Точно так же, глядя на него, каждое утро потягивалась Мадлен. Она так смешно называла его «мон ГорькИ», любила миндальное печенье и деревенское белое вино. Они так и не попрощались, её шофёр привёз на вокзал корзинку с крохотным щенком пиренейской собаки.

— Подарок рабочих Франции, — вслух передразнил себя Горький и рассмеялся. Горько так рассмеялся.

Кто из нас не знает, что первыми космонавтами были собаки. Имена Белка и Стрелка так же прочно остаются в нашей памяти, как Гагарин и Терешкова. Две симпатичные мордахи — одна белая, другая с двумя чёрными пятнами. Единственное, что меня всегда удивляло — почему же в космос, представлять нашу великую страну отправили двух, пусть милых, но дворняг? Почему не овчарок, не лаек или не боксёров? Если из-за размеров, то есть же, в конце концов, таксы и мопсы! И вдруг, осенью прошлого года, по первому каналу TV, в программе посвящённой юбилею Королёва, говорят, что Белка и Стрелка — очередная мистификация Советской эпохи. И первым в полёт отправилась не эта парочка, а личный пёс академика Олега Руденко бернский зенненхаунд по кличке Руприхт. И именно этот бесстрашный трёхгодовалый красавец отбыл положенные сутки на орбите, вернулся живым невредимым и только нагулял аппетит. А вот дальше случилось то, что и должно было произойти — бедняга оказался «идеологически чуждым», проще говоря, не вписывался ни породой, ни кличкой в передовицы газет. Получилось так, что при подготовке к полёту, некий КГБшный чин, заполняя анкету первого космонавта, в графе ПОРОДА написал не Бернская овчарка, а Брянская. Видимо так расслышал. А так как, Руприхта весь космодром давно окрестил просто Репой, то и в анкете он стал просто «Брянская овчарка Репа». Надо сказать, что в «Правде», куда были доставлены первые фотографии Репы, сидели люди со стажем работы ещё сталинских времён, которые немедленно заинтересовались столь странной породой. Связались с академиком, и тот, подтвердил худшие подозрения политтехнологов. Можете себе представить, что первый советский космонавт Зеннехаунд Руприхт!!!