Александр Покровский - А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -

– Что за бред? А ты, стало быть, за инструктора?…

– Так, а ну-ка, войска, жопу в горсть и скачками к старшине! Он вам нарежет фронт работ до отбоя. Марш-марш, клоуны, ебт!…

– Олег Николаевич, как не стыдно? Ну ладно, пацаны, но ты-то взрослый мужик, епрст…

– А что я, Николай Иванович?!! – Мишин завелся с пол-оборота, – Я три месяца не видел женского тела! Я из рейдов не вылезаю, я что – не человек? Я тоже имею право на отдых! Даже в Древнем Риме императоры понимали – без хлеба и зрелищ толпа звереет. Ну может боевой пехотный офицер расслабиться один раз?

– Ну ты бы, Олег, еще личным примером показал личному составу, епона мать! Ты вот что – побрейся, приведи себя в порядок. Завтра колонну отправляем в Термез за пополнением. Давай-ка дуй, там пару-тройку дней у тебя будет. Вот и отдохнешь. Смотри только – без дури, чтоб потом с опергруппой не пришлось объясняться!

– Товарищ подполковник, какой разговор, вы ж меня знаете, все будет о'кейно, тип-топ!

– Знаю, Олег, то-то, что знаю. Потому и предупреждаю – пей, но в меру, и с пьяными дураками не связывайся.

– Ты смотри, засранец, вдул таки! Ай, молодца, знай наших! Ай да Боря, силен бродяга! Ты видел? Мужчина!…

– А, Николай Иванович, задело? Я ж говорю – честь мундира…

– Так, отставить! Все. Пошел вон с глаз моих…

Утром Мишин уводил колонну в Союз.

А на бархане стояла «счастливая семейная пара», и качала бородами в такт покачиваниям тяжелых боевых машин.

Мягков Алексей Николаевич. Родился в 1952 г. в Ленинграде в семье офицера флота. Детство провел в Порккалла-Удд (советская база в Финляндии). Детский сад там заменялся приглядом старшины-сверхсрочника трезвого поведения и доброго нрава. Людей делил на моряков и женщин. При возвращении в Ленинград был удивлен тем, что мужчины не носят формы.

После окончания ЛВИМУ имени адмирала С. О. Макарова попал в Гидрографическую службу ВМФ. Начались дальние походы по всем океанам и морям, продолжительностью от 3 до 9 месяцев. Их было примерно 25. Условия плаваний, в сравнении со службой моряков боевого флота, считает курортными, несмотря на все глупости и трудности.

Писать начал сравнительно поздно и первые рассказы прочитал В. В. Конецкому. Викторыч был человеком резким, но доброжелательным. Он сказал так: «Все, что я услышал – полная чушь! Но писать вы можете и будете, если поймете, о чем нужно писать». Кается, что так и не понял. Много лет участвует в работе Литературного объединения при Доме ученых. Печатался в периодических изданиях, альманахах, выпустил книгу «7 футов над килем». Принят в Клуб русских писателей Нью-Йорка. Живет в С.-Петербурге.

Флаги кораблей и судов изготавливаются из шерстяной ткани, которая называется флагдук. Ткань легкая, свободно реет, вздымается и полощется на морском ветру. Через пару недель полоскания появляется бахрома. Флаг подшивают, но ветер продолжает его трепать, выдергивая по нитке. Опять подшивают. И так, покуда на мачте не оказывается короткий обрубок.

Флаг гидрографических судов ВМФ представляет собой синее прямоугольное полотнище, в левом верхнем углу помещено изображение военно-морского флага, а справа – маяк в белом круге. В процессе истрепывания и подшивания символика постепенно исчезает. Иностранные корабли и самолеты начинают иронично интересоваться национальной принадлежностью судна. Боцману приказывают изобразить родной флаг на листе жести. Изделие выходит долговечным, одна беда – дребезжит на ветру, раздражает.

– Расскажи свежий анекдот про Чапаева! – улыбнулся парень.

Вас бы такая просьба удивила? Ну а я слегка обалдел. Потому как дело происходило на одном из Островов, и передо мной стоял темнокожий боец в камуфляжной униформе без внятных знаков различия.

– Мулат, – подумал я. – Или креол? Забыл, чем они отличаются. Уже не черный, но еще не белый. Переходное звено.

План похода не предусматривал посещения этих Островов. Однако, поступил приказ уйти с основного планшета и тщательно перепахать новый квадрат. Эхолоты барахлили, сигналы радионавигационной системы принимались на пределе дальности, а плотная облачность не позволяла определяться по светилам. Об этих заморочках было честно доложено береговому руководству. Ответ был изумителен по лаконизму – «Продолжать невзирая». И мы продолжили хождение паралельными галсами, смирившись с тем, что весь материал пойдет в корзину.

Опершись локтями на планшир, я рассказал первый пришедший на ум анекдот.

Парень долго, заливисто хохотал, притопывая высоким шнурованным ботинком по бетону причала.

– Промером занимаетесь? – спросил он, отсмеявшись. – Погода, наверное, не баловала?

– Хорошо по-русски говоришь, – похвалил я.

– Так в Ленинграде учился, – объяснил он, – в рыбной мореходке. На Каменном острове. Зовут меня Серран, можно Серега.

– Ну-у! – обрадовался я. – Слушай, а ты Генку Астапова не знаешь?

– Корешами были! – удивился Серран.

– Мой одноклассник по школе, – я почувствовал невольную симпатию к веселому креолу. – А Скелета помнишь?

– Еще бы! – Серега показал белоснежные зубы. – Сколько мы с ним… Жив он?

– Жив, – успокоил я. – В милиции служит. А Генка уже старпомом плавает. Слушай, а что у вас тут делается?

– Месяц как освободились от колониальной зависимости, – кисло сообщил Серран. – Сбросили, так сказать, иго.

Об этом мы узнали еще в море. Однажды утром радист принес на мостик извещение о том, что Острова получили волю и тут же объявили о введении двухсотмильных территориальных вод.

– Может, ошибка? – предположил старпом, – Наверное, имеется в виду экономическая зона.

– Тут ясно сказано – терводы, – штурман ткнул пальцем в бланк. – И мы как раз находимся в этих самых терводах, – он вопросительно посмотрел на командира.

Но старший лейтенант Бодунов никак не отреагировал. Продолжал глядеть вперед, покачиваясь на длинных ногах.

– Это же надо! – злился старпом. – У США двенадцать миль и ничего, хватает, не жалуются! А эти…

– Есть несколько государств, объявивших двухсотмильные терводы, – напомнил штурман, – Бразилия, Уругвай, Перу…

– И кто-нибудь признал это? – Бодунов полуобернулся.

– Никто не признал, – хихикнул штурман.

– И правильно, – одобрил командир.

– Посягательство на принцип свободы открытого моря, – продолжал горячиться умный старпом. – Такие авторитеты международного морского права, как Гроций и Коломбос…

– Они Гроция не читали, – успокоил его командир. – Я, кстати, тоже. А ты бы, старпом, не Гроция штудировал, а… – но так и не сказал, что же именно следует штудировать.