Александр Покровский - А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -

Ольга Горобец оказалась круглолицей курносой блондинкой с волосами, уложенными в высокую башнеподобную прическу. Она охотно хохотала, стреляла глазами и время от времени профилактически шептала своему мужу:

– Ты только, гад, попробуй напейся…

Валентина Хорошевская, не пользующаяся особой симпатией дамской части батальона, держалась в стороне, всем своим видом показывая, что она тут оказалась случайно. Ее можно было бы счесть даже красивой, если бы не примерзшее к лицу выражение крайнего неодобрения в адрес всего происходящего. Что-то еще в ее облике показалось Файзуллаеву странным, но он так и не смог определить, что именно.

Юля Шаброва, как только замполит представил ее комбату, вскинула брови и завела разговор о необходимости создания реально действующего женсовета. Говорила она так же профессионально, как и ее муж, и у Файзуллаева от ужаса зашевелились волосы.

Парами, группами и поодиночке личный состав батальона индифферентно прогуливался вокруг длинного стола, постепенно сужая круги. Сесть за стол первым никто не решался, а двум виновникам торжества как-то не пришло в голову выступить с соответствующим предложением. Сигнал подала массивная одышливая заведующая чайной. Она вышла из подсобки, на ходу натягивая шубу, и милостиво кивнула Файзуллаеву:

– Ну, господа офицеры, приступайте. Посуду не бить, песни не орать, на кухне не блевать. И имейте в виду – закрывать приду ровно в десять. Так что вы свои силы рассчитывайте.

Повторного приглашения не последовало. Произошла некоторая суматоха – кому-то не хватило стула, кто-то уселся сразу на два, кто-то перепутал жен, но постепенно все уладилось, и Файзуллаев официально зачитал текст приказа, завершив его призывом:

– А теперь, товарищи капитаны, прошу вас… По обычаю.

Обычаи Степа и Юрка знали хорошо и, судя по всему, эту процедуру уже не раз втайне отрабатывали. Вася Рукосуйко, поднаторевший в таких делах, поставил перед каждым по стакану водки, высыпал в каждый стакан по горсти звездочек и выжидательно уставился на свежеиспеченных капитанов. Те встали, сделали дружный выдох и под аплодисменты собравшихся выпили.

– Поздравляю вас, капитан Горобец, – Файзуллаев обошел стол и протянул Степе руку. Степа, ставший вдруг похожим на шаловливого хомяка, протянутую руку пожал и принялся выгребать из-за щек свои новые звездочки.

– Поздравляю вас, капитан Хорошевский, – комбат вместе с рукой обратился к Юрке. Но тот не расслышал. Он недоуменно разглядывал выложенные на ладонь звезды и пересчитывал их пальцем.

– Семь штук, – Юрка поднял на Файзуллаева округлившиеся глаза. – Одну проглотил, что ли?

– Точно семь? – Рукосуйко сунулся через плечо комбата и тоже пересчитал Юркины звездочки. – Семь… Юр, да ты не расстраивайся, может, это я обсчитался. В любом случае – скоро узнаешь. Давай лучше выпьем, а то времени мало осталось.

Юрка потерянно кивнул и полез на свое место за столом.

Как это обычно бывает, первый тост был выпит в официально-натянутой обстановке. Женщины боялись шокировать окружающих чрезмерным аппетитом или дурными манерами и зорко смотрели, чтобы их мужья не напились раньше времени. Мужчины вели деловые разговоры и презрительно игнорировали расставленные в шеренгу бутылки, страдая от невозможности выпить их сию же минуту и от необходимости уложиться в строго лимитированный отрезок времени.

Первыми вошли во вкус вечера дети: маленькая Иришка Горобец, восьмилетняя дочь замполита, взявшая на себя обязанности гувернантки, и двое конопатых рукосуек. Не прошло и четверти часа, как они уже с индейскими воплями бегали на четвереньках под столом. Постепенно атмосфера разрядилась окончательно. Господа офицеры, помня, что ровно в десять хозяйка заведения их разгонит, а продолжать праздник на морозе рискованно, напились с феноменальной быстротой. Жены отставали, но ненамного.

Файзуллаев потом с трудом мог вспомнить происходящее. Кажется, он с кем-то танцевал. Кажется, с Юлей Шабровой. И клятвенно обещал ей на следующий же день создать необыкновенно эффективный женсовет и назначить ее председателем. Потом они прямо на скатерти нацарапали повестку дня первого заседания. После этого Вася Рукосуйко клялся комбату в своем искреннем уважении и спрашивал его совета – дать или не дать кому-то в морду. Кому – Файзуллаев не понял, но посоветовал дать, что Вася тут же попытался исполнить. Правда, Шабров, который являлся объектом Васиных претензий, успел спрятаться за прилавок, где и задремал. Хорошевский приставал к Валентине с требованием немедленно сделать ему вскрытие – ему казалось, что злосчастная проглоченная звездочка уже бесчинствует в его организме. В ответ непростительно трезвая Валентина обозвала его нехорошим словом, надела пальто и ушла домой, хлопнув дверью. Двое молодых лейтенантов, не в силах успеть за ходом событий, сидели в уголке и пересказывали друг другу содержание своих дипломных работ.

Выпивка закончилась без четверти десять. Вася не без сожаления известил об этом товарищей и печально разлил по стаканам последнюю бутылку. Дети уже спали на ворохе бушлатов и шуб.

Файзуллаев понял, что за ним, как за командиром всего этого бардака, должно остаться последнее слово. Он встал и надолго задумался, пытаясь это слово вспомнить. Двадцать пар глаз смотрели ему в лицо, готовые внимать. Комбат вспомнил все поздравительно-парадные речи, которые ему приходилось слышать, и начал:

– Товарищи! От лица командования… То есть мы с вами прекрасно провели время… Короче… Я выражаю искреннюю благодарность тем, кто нас здесь собрал. Тем, кто, так сказать, способствовал еще большему сплочению рядов…

– Ик… – громко произнес Степа.

– Капитан Горобец, – строго отозвался Файзуллаев, – я вам слова не давал… Так вот, сплочению наших рядов перед лицом… перед лицом…

– Ик… – повторил Степа.

– Капитан Горобец, я дам вам слово, подождите немного. И также большое спасибо тем, кто в периоды даже самых тяжелых испытаний остается… – «Боже, что я несу!» – подумал Файзуллаев. – Тем, кто остается нашими верными боевыми подругами… Женами, так сказать…

Присутствующие кивали и одобрительно улыбались, словно слышали этот набор штампов впервые.

– А теперь вам слово. Вы ведь хотели что-то сказать? – Комбат попытался указать пальцем на Степана и не попал. Горобец и сидящий напротив него Вася Рукосуйко с невероятной скоростью менялись местами, словно наперстки в известной игре. Файзуллаев покачнулся, ухватился покрепче за спинку стула и зафиксировал указующую длань на прапорщике.

– Я? – растерялся Вася. – Я хотел сказать? Ну ладно, я скажу.

– Ик… – еще раз произнес Степа. Против внеочередного предоставления слова прапорщику Рукосуйко он не возражал, потому что сам сказать все равно уже ничего не мог.