Владимир Черепнин - Сборник рассказов

Горевал недолго. Чему быть — того не миновать. Пока прогорюешь, он и заявится. Кирдык Крантович. А так, хоть и не самый подходящий, а все-таки повод для праздника. Решил лучше как следует с мирской жизнью попрощаться. Когда женятся, мальчишник устраивают, расставаясь с холостяцким бытием. А мне предстояло расстаться с бытием вообще, так что оторвался по полной.

К назначенному сроку протрезвел. Ну так, слегка похмелился и все.

Собороваться и исповедоваться не стал. Хоть и говорят, что бог все видит, но это ж только говорят. Если бы он все про меня знал, то сомневаюсь, что мне пришла такая повестка. Скорей всего в другую сторону. А вдруг всевышний не все видит, а все слышит? Покаюсь, а потом, когда дойдет дело до райской регистрации, скажут, извините, мол, ошибочка вышла. Не то чтобы я был таким уж закоренелым грешником. Обыкновенный, среднестатистический. И про заповеди я, конечно, кое-что слышал. Главную помню: «Не убий». Соблюдал. А что касается остальных… Думаю, они там с пониманием относятся к мелким прегрешениям. Да если бы они строго следили за соблюдением «не скради», то в российском филиале рая аукались бы три калеки. И то по недоразумению. Потому что не смогли ничего приватизировать. Кажется, в тех заповедях еще что-то было про баб и про пожрать. Ну, тут уж извините!

В общем, не стал я исповедываться. Если что, решил, скажу что забыл. Замотался. А в остальном приготовился все чин по чину. Помылся, оделся во все чистое, к назначенному сроку стеганул стакан водки и лег. Да, еще освежающую таблеточку «Рондо» разжевал. Думаю, вдруг, Леонида Ильича там встречу, полезет он целоваться, а от меня перегар. Неудобно. Что? Не мог он в рай попасть? Еще как мог. Теперь на него столько народа молится, того и гляди, канонизируют.

В 8-00 — тишина. Думаю, может что не так? Вспомнил. Положено же не только руки на брюхе аккуратно сложенные держать. В них еще свечка должна быть. Всю квартиру обыскал. Бесполезно. Ни одного огарочка. И к соседям не обратишься. Я и так-то с ними не очень, а уж после моего прощания с мирским бытием совсем отношения испортились.

Решил, что сойдет и фонарик. Импортный. Австрийский. В Китае сделанный. Зажег, лежу.

В десять выключил его. Батареек жалко. Это они у зайчиков могут работать и работать.

В одиннадцать стеганул еще стакан, чтобы скрасить тягостное ожидание. И мысль зародилась: вдруг у них там что-то не срослось, и я зря на работу не пошел?

В дверь постучали. Спрашиваю:

— Кто там?

А из-за двери:

— Повестку получали?

Думаю, наконец-то, архангел за мной явился. Как его там? Гавриил, кажется.

— Получал, — говорю и открываю.

Оказывается, странная внешность у архангелов. Рожа еле в дверь прошла. Толстая и лоснящаяся. Маленькие глазенки так и бегают, осматривая обстановку, скорей всего на предмет чего умыкнуть. И одет не по-архангельски. А наоборот, в форму прапорщика.

А он мне с порога:

— Раз получил повестку, почему не явился?

Божий посланник сразу на «ты» перешел, как только оказался в квартире.

И еще зачем-то вспомнил мою маму.

Отвечаю:

— Кто ж туда по своей воле является? Разве что великомученики. Да и дороги я не знаю.

— Насчет дороги, не волнуйся. Доставлю. Как же мне надоело, вас охламонов по всему городу собирать! Бери свои манатки, внизу машина ждет. Пять минут на сборы! Время пошло!

И еще рассказал, что он обо мне и мне подобных думает. В матерно-нецензурной форме.

Чудны дела твои, господи! Теперь стало понятно, что никакой ошибки в том, что мне рай предписан. Уж если архангелы так выражаются, то я — святой.

В пять минут я уложился. У подъезда — армейский УАЗик. Битком набитый такими же горемыками, как и я. Они так же перед отбытием в мир иной разминались водочкой. Всю дорогу песни пели на патриотические темы. Разные. Но чаще всего повторялась: «Не ходил бы ты Ванек во солдаты».

Привезли нас к военкомату. И тут у меня стали зарождаться подозрения, что все происходящее не имеет ни какого отношения к всевышнему. Сразу становились понятными и повестка, и кружка с ложкой, и прапорщиковская наружность и мат архангела…

Так оно и оказалось. На оторванном уголке повестки скрывалась вся сущность послания. Мне предписывалось явиться не в рай, а в райвоенкомат. Для прохождения сборов уволенных в запас военнослужащих. Как в народе говорят, забрали в партизаны.

Двойственное ощущение. С одной стороны живой, и отход в мир иной откладывается на неопределенное время. А с другой, еще неизвестно, что лучше: тихо мирно скончаться в собственной постели, или загибаться от голода и холода в какой-нибудь богом забытой воинской части. Тем более, что результат один и тот же — тот свет.

Нас всем скопом стали врачи осматривать на предмет годности несения строевой и караульной службы. Какие только болезни мы себе не придумывали, а доктора, как чудотворцы великие, даже не глядя на нас, одним росчерком пера исцеляют. Пишут: «Здоров, годен».

Но я решил, просто так не сдаваться. Между хирургом и окулистом умудрился проскочить к самому военному комиссару. От одного наименования должности мурашки по коже. Везде их давным-давно поотменяли, позапрещали, их жертв реабилитировали. А здесь, накось! Живут и здравствуют.

Вхожу, как был, в одних трусах, и прямо с порога:

— По какому такому праву хватаете людей и отправляете неведомо куда?

А военком, пузатый старик с остатками военной выправки, вместо ожидаемого: «Смирно! Кругом! Пшел вон, недоносок!», говорит:

— Проходи, садись. Сейчас все объясню.

То ли он раньше замполитом был и истосковался по воспитанию личного состава, то ли хорошо опохмелился, и пришло состояние, в котором просто необходим собеседник.

Сел я напротив, сам думаю, терять нечего. Только что можно сказать чудом избег невинной преждевременной смерти, а тут опять. Не по правилам это. С корабля полагается на бал, а не из огня в полымя.

Говорю:

— Не имеете никакого права вот так брать безвинного человека и подвергать его всем тяготам и лишениям без его на то согласия! Нету такого закона.

Военком даже обрадовался. Весь расцвел и говорит:

— А здесь уже ты не прав! Но в этом нет твоей вины. Всему первопричина — ослабление моральных и патриотических устоев современного общества. А такой закон есть!

Думаю, точно бывший замполит и однозначно хорошо похмелившийся. Жуткая смесь. Но отступать некуда. Позади Москва. А впереди маячит неведомая войсковая часть где-нибудь под Воркутой.

— Тогда, — говорю, — покажите мне закон, в котором черным по белому прописано, что Иванов Сергей Викторович обязан такого-то числа явиться в райвоенкомат к 8-00 для прохождения службы.

— Такого конкретного закона конечно нет, и быть не может…