Лев Дуров - Байки на бис

Есть в нашей профессии и рабство – от режиссера, от драматурга, но, в то же время, есть и, возможно и иллюзорное, ощущение свободы. Вам не нужно каждый день мчаться куда-то к восьми утра и долбиться на службе от звонка до звонка. В крайнем случае, вы всегда можете позвонить, что, мол, я плохо себя чувствую и не буду сегодня в театре… А главное, мы всегда можем кого угодно послать куда угодно. Когда артист попадает в какую-то официозную компанию, он явственно чувствует, как ему завидуют.

Владимир Владимирович Путин награждал меня. Говорит:

– Мы вас очень любим. Все.

Я говорю:

– А вас не все.

Он:

– А я знаю.

Больше всего на свете боюсь болезни. Я прошел через это, и мне больше всего на свете не хотелось бы стать обузой самому себе и окружающим. Я «там» был, врачи знают. И скажу, что ничего страшного нет – «туда» уходить. Просто этот мир становится тебе совершенно безразличным, вот и все. Как вышел оттуда? Думаю, что благодаря воле. У меня случился тяжелый инсульт. К сожалению, многие мои коллеги с гораздо меньшими потерями, чем у меня при этой болезни, не выкарабкивались. А мне зять жердочку дал, и я просто заставлял себя не трусить: или умру, или выкарабкаюсь. Заново учился ходить, говорить. И на десятый день доснялся в картине, сбежав из больницы, ничего не видя, не понимая, где право, где лево. И вот, тьфу, тьфу, тьфу, – семь лет уже функционирую. Две книжки написал, спектакли поставил, в картинах снялся.

Я знаю человека, который силой своей воли рак уничтожил. Он заставил врачей сказать ему точный диагноз. Спросил, сколько ему осталось жить. Ему сказали: «Два месяца». Он ответил: «Вот вам… и вот ему…» Продолжал курить и в течение дня несколько раз материл свой рак: «Я – бывший летчик, и ты меня, сволочь, не сломаешь. Ничего у тебя не выйдет». Через два месяца приходит к врачам: «Давайте ваши сраные анализы, ваш рентген. И смотрите: нет у меня ничего». Они сунулись, а там, где было раковое яйцо, – зарубцевавшаяся рана и никаких метастазов. Так что воля в человеке – это очень важно.

Когда происходит что-то некрасивое, несправедливое и хамское, – я очень агрессивный человек. Сам никогда не начинаю. Но если зацепят, тогда, ребята, не обессудьте, вы сами предложили мне на ринг выйти. И если я вам плюхну, а вы сели – пожалуйста, не жалуйтесь. Вот знаете, я в театр отсюда иногда на троллейбусе езжу, машину водить сейчас не могу из-за зрения. А напротив нас академия военная. И едут курсанты: молодые, здоровые. Женщины стоят, старухи стоят, дети – эти сидят. Причем фуражки на глаза – дремлют, мол. Я стою-стою. А потом как рявкну: «Будущие господа офицеры! Встать! Смир-р-рно!» Они вскакивают. «В вашей академии мазурку танцевать учат. А уступать женщинам и детям не учат? Не стыдно вам, лбы громадные?!»

Ну они на Садовке, когда им еще не нужно, и вылетают все.

Однажды лукавый ввел меня в соблазн поэтического творчества. Схлестнулся я как-то в Доме журналистов с Владимиром Вишневским, который пишет потрясающие одностишия, и так, без обиды, по-товарищески говорю:

– А я тоже могу!

А он мне:

– Ой-ой-ой!

– Ну давай, – говорю, – любую тему.

– Ну, война, – предлагает он мне.

– Пожалуйста, – говорю. – «Я вскинул автомат, а он быстрее», «Схватился за “наган” и тут же вспомнил», «Война: добыча цинка возрастает». Хватит или еще?

– Да-а…

Чувствую, начинает относиться ко мне более серьезно.

– А про правительство можешь? – спрашивает.

– Пожалуйста: «Уж раз вы президент, так воздержитесь».

– Ну, а про себя?

– Пожалуйста: «Никто ко мне не ходит на могилу», «Я негодяй, но вас предупреждали!»

– Да ты и правда негодяй! Можно, я твои напечатаю как свои?

– Валяй!

Совсем не собирался срывать с головы гения лавровый венок. Меня вполне устраивает собственный головной убор: он хотя бы не бросается прохожим в глаза. Просто после моральной поддержки художника и признания поэтом моего поэтического дарования я в полной мере осознал всю справедливость народной мудрости «не боги горшки обжигают».

Видимо, у меня внешность такая обычная, мужицкая, простецкая, что ли. Но если уж узнают, автографы, конечно же, даю. Причем где только мне не приходилось расписываться! Даже, извините, на туалетной бумаге. Но чаще всего автографы даю на билетах. Желаю всего наилучшего. Меня однажды поклонница обвинила: «А вы в прошлый раз мне уже такое написали!» Я рассмеялся и написал: «Здравствуй, попа, Новый год. С Первым мая!». Поклонница очень обрадовалась. Еще бы: такого автографа больше ни у кого нет.

Я рос во дворе. А сейчас компьютеры. Толстой однажды взревел: «Прогресс? Скажите, как можно усовершенствовать ужас? Он станет еще ужасней?».

Детство теперешних ребят от нашего детства сильно отличается. Таких игр, как «чижик», «штандер», «казаки-разбойники», «жеска», «отмеряла», «двенадцать палочек», «пристеночек» нет вообще! Они исчезли, эти наивные, симпатичные дворовые игры.

У меня сейчас такое ощущение, что все дети сели за компьютеры, уткнулись в видики и телики и скоро совсем обезножат. И родители еще хвастают: «Ах, мой сынок уже овладел компьютером! Ах, моя внучка уже файлом по факсу!..» И не понимают, что прикованность к компьютеру лишает ребенка детства. И не понимают того, что их сынкам и внучкам прежде всего нужно овладеть своим телом, а не этими электронными железками. Не следует забывать, что прежде чем стать гениальным ученым на века, Аристотель был чемпионом Олимпийских игр. И если наши дети научатся только нажимать на кнопки и глазеть в яркие экраны, то мы получим поколение с атрофированными ногами и отвисшими животами – этаких гофмановских крошек Цахесов.

Совсем не пытаюсь напугать кого-то этими «пророчествами». Ведь не я же сказал: «в здоровом теле здоровый дух». Я просто подумал о том, что какими бы ни были жестокими наши детские игры, они могут показаться шалостью по отношению к нынешним интеллектуальным забавам. Это может обернуться жестокостью по отношению к самим себе.

Мой внук рассказывал, как он занимался в компьютерном зале. Пришла тетя Нюся, уборщица, и сказала:

«Ну, недоумки, сидите, тыкаете пальцем, ходить вы уже давно разучились, скоро ведь и думать разучитесь! Скоро и хлебать-то будете, как собаки из миски: у вас и руки-то атрофируются! Будете смотреть в этот экран, и у вас только один палец будет работать указательный, которым вы тыкаете, больше ничего у вас не останется».

– Много лет назад нам с актером Георгием Жженовым не достались авиабилеты до Донецка, где мы должны были сниматься.