Феликс Кривин - Учёные сказки

И он стал рассказывать о страшном рыцаре Синей Бороде, который убивал своих жен за то, что они верили не в него, а в какую-то Синюю птицу.

— Он занимался этими женщинами, а я был у него ученым котом. Бывало, захандрит, спрашивает: «Слушай, кот, почему это так: сколько я жен любил без памяти, а кого любил — не помню?» — «Такова, — говорю, — жизнь». Вздохнет он: «Умный ты, кот, ученый. А вот скажи, почему это так: берешь жену молодую, а бросаешь — старую?» — «Такова, — говорю, — жизнь». Тут он погладит синюю бороду: «И все-то ты знаешь, кот, на все у тебя ответы». Правда, о старости жен он только так говорил. И не бросал он их вовсе, а убивал, и все — молодыми.

Кот говорил спокойно, как будто речь шла о самых обычных вещах. Видно было, что его давно не волнует эта история.

— У Синей Бороды был замок — большой, уж не помню, на сколько комнат. И была там одна комната, в которую он запрещал входить; может, у него там был кабинет, может, личная библиотека. Но жены — глупые женщины, они решили, что он прячет от них Синюю птицу. Ту, которая должна приносить счастье, а на самом деле приносит одни неприятности. И только подумать: все у них было, что можно желать на земле. Чего еще надо? Ходить по воде? Плавать по воздуху? Но жизнь — это жизнь — Солнце село на верхушку дуба, поболталось на ней, как фонарь, и стало спускаться, переползая с ветки на ветку. Оно краснело за свою осторожность и все же двигалось медленно, и было видно, что солнце, всегда такое высокое, тоже боится высоты.

Жизнь — это жизнь, как хорошо сказано! Простые слова, а ведь в них — все. В них и конек-горбунок, и братья-разбойники, и царь Горох со своими шутами. В них все сказки, в которых мы побывали с бычком, а может, и та, в которой мы так и не побывали.

— Мы тут искали одну сказку. Такую, которая не имеет конца… Вы случайно не знаете?

Кот встал и прислонился к дереву.

— Я знаю все сказки, — сказал он, и солнце, сползав шее по ветвям, наделось ему на голову. Так стоял он, сложив на груди ученые лапы, смотрел куда-то далеко-далеко и говорил:

— Жили-были дед и баба. У них была курочка Ряба.

Курочка снесла яичко. Одно-единственное за целый год.

«Слушай, баба, — говорит дед, — ты тут посторожи яичко, а я пойду в соседнюю сказку, там, говорят, выросла репка большая-пребольшая. Сварим мы эту репку и съедим вместе с яйцом».

Осталась баба сторожить яичко. Сидит, вспоминает молодость. Как они с дедом жили, как ели кашу с молоком.

А дед тем временем тянет репку из соседней сказки. Тянет-потянет, вытянуть не может. Пошел в третью сказку — на помощь звать. Глядь — терем-теремок, а в нем мышка-норушка. «Пошли, мышка-норушка, репку тащить!» — «Не мое это дело, у меня хватает своих забот!»

Прогнал дед мышку, сам залез в теремок. Ну, а мышке деваться некуда — вот она побежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось.

А как разбилось яичко, тут и про репку все выяснилось, как дед ее из чужой сказки тащил. И потащили дедку за репку, бабку за дедку, мышку за бабку… Вот так. (А вы говорите — Синяя птица!)

— Я знаю все сказки, — сказал кот, садясь и тем самым невольно обнажая голову. — На море, на океане, на острове Буяне стоит бык печеный, во рту чеснок толченый… Летела сова, веселая голова. Вот она летела, летела и села, да хвостиком повертела, да по сторонам по смотрела… Друг мой, вы видите эту цепь? Каждое ее звено — это сказка. Поверьте, я старый ученый кот, я имел когда-то жилетку, а в жилетке карман, а в кармане часы на цепочке. Я смотрел на эти часы, и мне казалось — время идет вперед, а оно уходило в обратную сто рону. И пока я смотрел на часы, лучшее время ушло, и вот все, что от него осталось. — Кот показал на свою цепь. — Друг мой, сравните звенья этой цепи, и вы поймете, что все сказки похожи одна на другую. И что значит — сказка не имеет конца?

Кот встал и пошел вокруг дуба. По мере того, как он шел, цепь его наматывалась на дуб и все укорачивалась, укорачивалась…

— Вот я иду, — объяснял мне при этом кот. — Иду, иду, иду… Что? Дальше идти некуда? Вы скажете, что это конец сказки? А я скажу — нет. Я просто поворачиваюсь и иду в обратную сторону. Иду, иду, иду… Опять некуда идти? Я опять поверну обратно. Тут главное ид ти, а туда или назад — для нас непринципиально. Друг мой, — сказал кот, прерывая хождение и усаживаясь на прежнее место, — я знаю, что такое сказка — в этом смысле я ученый. Но я знаю, что такое жизнь — в этом смысле я тоже ученый.

Все это было, пожалуй, правильно. Меня смущало только одно:

— Вот вы все ходите туда и назад, а потом опять повторяете пройденное. Но ведь повторение — это все равно что конец?

Кот посмотрел на меня с улыбкой, в которой был заключен ответ. Да, конечно, говорилось в этой улыбке, некоторые считают именно так. Но со временем они поймут, жизнь их научит.

— Повторение, — сказал кот, — мать учения.

Солнце село и, прикоснувшись к земле, сразу почувствовало себя уверенней. Небо — это небо, а земля — это земля. И как высоко ни летай, все-таки дома — лучше.

Я подумал, что пора возвращаться домой. У меня там тоже есть дерево, вокруг которого я протопчу тропинку и буду ходить по кругу, как кот. Я буду идти туда, потом обратно, а потом снова все повторять, потому что повторение — мать учения.

— Да, так о чем мы говорили? — продолжил кот свою первую мысль. — Вот так мы живем, и все у нас, кажется, есть: и земля, по которой ходить, и дуб, под которым укрыться. Чего еще надо? Ходить по воде? Плавать по воздуху?

Кот помолчал и закончил с большим назиданием:

— Жизнь — это жизнь. Когда мы начинаем трезво смотреть на вещи, мы понимаем, что Ходящий По Морю — это просто-напросто мореход, а Плывущий По Воздуху — это всего-навсего воздухоплаватель. А Синяя птица — это просто синица, которая у нас в руках надежней журавля в небе…

У попа была собака. Он ее любил. Она съела кусок мяса. Он ее убил. Старая история.

Золушка бы сказала:

— Так бывает, когда все сводится к куску мяса.

— Поп убил собаку? — удивилась бы Царевна Лягушка. — Что вы, этого не может быть! Ведь он же ее любил, правда? И кусок мяса они поделили поровну — так бывает всегда, когда любят…

— Сначала любил, а потом убил? — рассмеялся бы царь Горох. — Это ничего, остроумно.

А кот, старый ученый кот рассудил бы совсем иначе:

— Такова жизнь. В ней можно быть либо попом, либо собакой, либо мясом, которое едят с обеих сторон. Когда мне предлагают одно из трех, я выбираю четвертое.

Так сказал бы кот, и я с ним вполне согласен. Довольно с меня этих сказок, у меня есть своя, с лужайкой и деревом, вокруг которого я протаптываю тропинку. И пусть эта тропинка никуда не ведет, зато она никуда не уводит.

Я иду по кругу, и мне видно все, что делается вокруг. Золушка по-прежнему продает в ларьке свои палочки. Она радуется, что люди тянутся к чудесам, и не понимает, что на ее палочки такой спрос не потому, что они волшебные, а потому что бесплатные. Идет зима, надо запасаться дровами.