Феликс Кривин - Антология Сатиры и Юмора России ХХ века

«Коня! Коня! Полцарства за коня!» — «Стоп! Не верю!» — «Полцарства за коня!» — «Не верю. Я не верю в то, что у вас есть полцарства, и не верю в то, что у вас нет коня!» — «Но… у меня действительно нет коня…» — «А полцарства у вас есть?» — «Нет…» — «Так какого дьявола вы здесь делаете, если сами не верите в то, что говорите?»

Умирающий так естественно испустил дух, что его наградили бурей аплодисментов. И он встал, поклонился, затем снова лег и испустил дух. И так он вставал, кланялся и испускал дух, все время кланялся и испускал дух и спешил лечь и испустить дух, чтобы опять встать и опять поклониться.

И где-то еще в самом начале действия какой-то второстепенный персонаж вызвал на дуэль главного героя. Он знал, что вызывает на свою голову, потому что без главного героя в спектакле не обойтись, но он все-таки вызвал, потому что верил в свою звезду, потому что нет такого персонажа, который считал бы себя второстепенным.

Маленький человек, потерявшийся в самом последнем ряду за колоннами, никому не был виден, но он видел себя, видел в самом центре событий, в блеске софитов и юпитеров, и он там жил, он там любил и страдал, и смеялся и плакал вместе с героями.

Хочется вмешаться, хочется встать и крикнуть: «Люди! Остановитесь! Опомнитесь! Что вы делаете?» Но потом сам опомнишься, поудобней устроишься в кресле и продолжаешь наблюдать. Интересно, чем это все кончится?

Условность постановки дошла до того, что на сцене не было никаких декораций, а в зале не было никаких зрителей.

Уходя из театра, каждый зритель уносит с собой по лавровому листку.

Откуда-то с галерки сорвался первый хлопок — и покатился вниз, увлекая за собой второй, третий… Все громче, дружнее, раскатистее… И уже давным-давно утих, забылся первый хлопок, когда гремели бурные аплодисменты.

Одни исступленно вызывают на бис, а другие лениво бросают: «На биса?»

На сцену жизни человек совершает один-единственный выход, и его никогда не удается вызвать на бис.

Возвратись из театра домой, комик долго смеется над своими номерами и показывает домашним, как он там падал, ходил колесом и кувыркался через голову.

Уведомление зрителей: сегодня и завтра, в любой сезон, билеты на сегодняшнюю трагедию действительны на завтрашнюю комедию!

Все началось с того, что правду отделили от истины…

Мудрые мысли погребены в толстых книгах, а немудреные входят в пословицы и живут у всех на устах.

В древние времена в Греции было два высших учебных заведения: академия Платона и Аристотеля и бочка Диогена.

Диогена называли сумасшедшим Сократом, и это должно было ему льстить. Сойти с ума — дело нехитрое, тут важно, с какого ума сойти.

Когда у Фалеса спросили, что труднее всего, он ответил: познать самого себя. А когда спросили, что всего легче, он сказал: давать советы.

Впоследствии была создана целая Страна Советов. Но, чтобы избежать чрезмерной легкости, в ней были предусмотрены специальные органы для познания каждого человека в отдельности.

«Лучшее — это мера», — сказал философ. «Высшая мера», — уточнил политик.

«Все подвергай сомнению», — сказал философ. «Всех подвергай сомнению», — уточнил политик.

Что бы ни уточнял политик, все получается высшая мера для философии…

Счастье — в самих желаниях, а не в удовлетворении желаний. Требуя от жизни удовлетворения, мы вызываем собственную жизнь на дуэль. А там уж как повезет: либо мы ее прикончим, либо она нас ухлопает.

Прошлое нас тянет назад, а будущее — вперед. К сожалению, оно тянет вперед, выдергивая из настоящего.

Истина, рожденная в споре, уже по этой причине не может быть бесспорной истиной.

Там, где нельзя говорить то, что думаешь, нужно думать, что говоришь.

Человек — не застывшая статуя, его постоянно лепит жизнь. И не знает он, сколько его еще лепить, когда наконец он станет законченным произведением. Потому что, пока жизнь нас лепит, нам процесс дороже, чем результат.

С каждым годом время летит все быстрей, и если бы человек жил тысячу лет, время сдувало бы его с земли, как ветер пушинку.

Рожденные в споре, порою неистовые, стареют и с горя становятся истинами…

Каждый на свою стенку лезет, а истина между тем лежит внизу, у всех под ногами.

Чем глупее человек, тем больше ему требуется ума, чтобы скрыть свою глупость. Вот откуда берутся великие умники!

Редко встретишь мыслителя, играющего в дурака. И намного чаще — дурака, играющего в мыслителя.

Идеальный дурак — это такой дурак, который способен вместить всю свою глупость в минимальное количество слов.

Сладость иных плодов ограничивается их запретное — тью, и для них смертельно снятие запрета.

Они мыслили точно так, как Сократ. А цикуту им заменяла цитата.

Чем просвещенней век, тем меньше в нем Сократов.

В двадцатом столетии мыслительный процесс так и не стал процессом века, поскольку на всех процессах присутствовал в качестве ответчика.

В звездную ночь песчинки смотрятся в небо, как в зеркало, и каждая легко находит себя среди других, подобных ей, песчинок. Это так просто — найти себя: стоит посмотреть в небо и поискать самую яркую звезду. Чем ярче звезда, тем легче жить на свете песчинке.

Драконы — это змеи, мечтавшие о крыльях и оставившие в легендах свои мечты.

Легендарная птица Феникс, птица из времени легенд… В то легендарное время птица Феникс была обычным воробьем, в то время быть воробьем означало постоянно возрождаться из пепла.

Чем живы верблюды? Только тем, что, бродя по выжженной, голой пустыне, они носят повсюду милый сердцу горный пейзаж.

В благородном порыве идти нам навстречу ветер нередко сбивает с ног.

Если бы отрезок не считал себя бесконечной прямой, он вряд ли бы дотянул от одной до другой точки.

Когда разум пытается заменить чувство, ему требуется вся его сила, вся эрудиция — там, где чувству достаточно одного вздоха.

Птицы поднимаются в небо, изо всех сил отмахиваясь от земли. Тем-то от птицы и отличается человек, что он не может ни от чего отмахнуться.