Ярослав Гашек - «Борьба за души» и другие рассказы

Чижек глубоко вздохнул.

— Мне вот как раз пришло в голову: не было бы лучше, если б у обезьяны было только две руки? Четыре руки — это для обезьяны слишком много, — проговорил он с меланхолией в голосе. — Я б, конечно, и разговаривать об этом не стал. Но только, если Юльчины задние руки подерутся из-за револьвера с передними, так ведь тут и до беды недалеко. Револьвер-то ваш, пан шеф, но она уже с ним бог знает где. Очень хороший был револьвер.

Я успокоил его, что револьвер был заряжен одними холостыми.

— Все это очень хорошо, пан шеф, но кроме револьвера, она еще вытащила у вас из тумбочки пригоршню боевых патронов и тоже сунула к себе в карман.

— Что вы говорите, Чижек!

— Теперь уж ничего не попишешь, пан шеф. Она и разоделась по этому случаю. Целых полдня была такой хорошей и надела тирольский костюмчик. А что-нибудь с час назад вдруг начала шнырять и носиться по дому. Заметил я в окне вашей комнаты ее зеленую шляпу с перышком, иду туда и вижу, как Юльча открывает тумбочку возле вашей кровати. Не успел я очухаться, а она уже сует в карман своих штанов патроны и идет на меня с револьвером. Что мне было делать? Подает мне руку, я, значит, руку пожал и похлопал ее по спине, чтобы мне ничего не сделала. Юльча выбралась в сад, перелезла через решетку на улицу и прыгнула на стену Кламовского парка. Там, наверно, и будет гулять и постреливать. Покамест еще ни разу не выстрелила. Но, по-моему, когда все холостые выпалит, обязательно зарядит боевыми. А уж тогда что-нибудь случится, — добавил он пророчески.

Между тем стемнело. Положение было печальное, а мне не приходило в голову ничего другого, кроме как то, что у павиана нет разрешения на право ношения оружия, а если он еще устроит охоту на сторожа в парке, то тем более не оберется неприятностей, потому что охотничьего билета у него нет тоже (оба документа лежали возле револьвера в тумбочке).

— Не извольте беспокоиться, пан шеф, — сказал Чижек, когда я поделился с ним своими опасениями, — разрешение и охотничий билет она сунула за щеку.

Весь вечер Чижек просидел у меня в комнате. Мы оба молчали. Уже поздно ночью мне показалось, что Чижек о чем-то усиленно размышляет. Прежде чем я успел спросить, о чем он думает, раздался его убежденный голос:

— Будь я на вашем месте, пан шеф, я бы лучше уехал из Праги.

Я отправил его спать исам лег тоже. Мне снилось, будто где-то стреляют. Но это был всего лишь Чижек, который будил меня стуком в дверь.

— Что такое, Чижек?

— Юльча уже дома. Залезла в хлев и сидит там вся перепуганная. Револьвер я нашел у нее в кармане штанов, когда ее раздевал. У нее еще сейчас от ужаса все волосы стоят торчком. На голове и по всему телу. Как еж выглядит. А в револьвере не хватает одного патрона.

Я пошел посмотреть на нее. У Юльчи и впрямь был такой вид, как описывал Чижек. Она сжалась в углу на соломе, и когда я подошел к ней, протянула мне руку и произнесла что-то невнятное, вроде как «бу».

— Наверно она хочет сказать «бах», — дал филологический разбор Чижек.

На следующий день в газетах появилось:

«Загадочное разбойное нападение с покушением на убийство в Коширжах».

Длинный отчет, над которым репортеры отдела происшествий потрудились с незаурядным усердием, снабдив его и иными названиями, вроде «Покушение на убийство с ограблением», был особо занимателен в подробностях. Речь шла о дряхлом владельце табачной лавчонки, проживающем на первом этаже дома № 249 в Коширжах, на улице «Под Цибулкой», который нес домой дневную выручку за табачные товары. Затопив в своем скромном жилище, он зажег свет и распахнул окно, чтобы проветрить, как вдруг, как раз в момент, когда старик хотел подложить в печку угля, какой-то человек вскочил на окно и выстрелил в него.

В этом месте сведения расходились, ибо добрых пятьдесят процентов ежедневных газет утверждало, что покушение на ветхого старичка было совершено в момент, когда он хотел вывернуть фитиль керосиновой лампы. Так или иначе, во всяком случае все журналисты были единодушны во мнении, что налет был продуман и что грабитель улучил время, когда остальные обитатели дома ушли в кино. «Однако выстрелив, преступник испугался крика своей жертвы, и, по-видимому, боясь, что шум, вызванный разбойным убийством — поскольку окно было открыто — могут услышать прохожие, отказался от своего намерения и поспешно скрылся. Пострадавший владелец табачной лавки в сопровождении дворника немедленно направился в полицейский участок, где надлежащим образом описал преступника. Налетчик был небритый, крепкого телосложения и небольшого роста. Одет в тирольский костюм, на голове зеленая шляпа с пером. Это описание, — выражали надежду газеты, — очевидно поможет в ближайшее время схватить этого морально-извращенного субъекта, коль скоро, конечно, преступник, сознавая, что в своем национальном костюме он слишком бросается в глаза, не раздобудет себе иную одежду. Пора уже, право, принять на городской периферии более действенные меры по охране безопасности жителей!»

Одна газета, отмечу мимоходом, воспользовавшись этим случаем, задавалась вопросом, почему до сих пор не вымощена дорога, ведущая от Коширжского трамвайного парка к домикам «Под Цибулкой». А также почему спилены деревья в кюветах по сторонам Иноницкого шоссе.

На другой день во вторых выпусках ежедневных газет, выходящих после обеда, появилось следующее сообщение:

Преступник, совершивший разбойное нападение в Коширжах, схвачен.

В Праге на Государственном вокзале полиции удалось задержать преступника, совершившего разбойное нападение в Коширжах. Арестованный, по имени и фамилии Ромуальд Егерле, происходит из Бользано в Тироле. Хоть он и упорно запирается, описание, сообщенное пострадавшим владельцем табачной лавки, полностью к нему подходит. При Егерле обнаружена небольшая сумма денег и цитра. Задержанный показывает, что приехал в Прагу сегодня утром проездом в Литомержице, где был принят на место в одном ночном кафе в качестве цитриста. Знаменательно, что он не может вспомнить, в каком ночном ресторане в Литомержицах должен получить работу. Поскольку револьвера при Егерле обнаружено не было, полиция полагает, что он его забросил во время бегства. Ромуальд Егерле препровожден в камеру предварительного заключения при уголовном суде в Праге. На очной ставке с пострадавшим владельцем табачной лавки последний сразу же опознал преступника.

В тот же день в вечерних газетах появилось:

Егерле, якобы совершивший разбойное нападение в Коширжах, выпущен на свободу.

Ромуальд Егерле, подозреваемый в совершении разбойного нападения в Коширжах, доказал свое алиби и выпущен на свободу. В то время, когда было совершено нападение на владельца табачной лавки, он в поезде между Линцем и Будейовицами играл кондукторам на цитре. Полиция вновь расследует дело.