Кальман Миксат - Выборы в Венгрии

Но вот зазвонил председательский колокольчик. О милый колокольчик, как давно не раздавался твой звонкий, чистый голосок! Клинг-кланг! Клинг-кланг! Банфи вручает высочайший рескрипт Анталу Молнару — сломанная печать белым мотыльком порхает на шнурке.

А изобретательный все-таки ум у этого Банфи! Не такой он простак, каким кажется. Смотри, какую штуковину опять удумал! Пристроил возле председательского места машпнку, похожую на часы, но с алфавитом вместо циферблата, а другую такую же — в коридоре. Когда нужно, она букву показывает, которая голосует в зале. Теперь уж не опоздаешь, милочка!

В остальном все по-старому, только у Дюлы Юшта [54] Юшт Дюла (1850–1917) — депутат от оппозиционной партии независимости (Ференца Кошута); часто враждовал со своими сотоварищами по партии, придерживаясь более радикальных убеждений. шрам во всю щеку. Полони и Этвеша [55] Полони Геза (1848–1920), Этвеш Карой (1842–1916) — деятели партии независимости; первый-крайний националист; второй разделял демократические взгляды. нет; Аппони [56] Аппони Альберт (1846–4933), граф — глава национальной партии (крупных помещиков консерваторов). сидит, задумавшись, на своем обычном месте; за ним — Хоранский, [57] Хоранский Пандор — депутат от той же партии. нахохлился, как больной сыч.

Между делом стал я и на дам вверху, на балконе, поглядывать — без всяких таких мыслей, Клари, честное слово! Знакомых все равно не было, а незнакомые и подавно меня не интересуют. Бог свидетель: таких красавиц, какой ты была, теперь уже не сыщешь.

Зато в зале я одну интересную вещь приметил: чуть не у всех ордена на груди поблескивают. Что за притча? Неужели это Вильгельм Второй пожаловал им в Кёсеге?..

Нет, вон и Регеле с орденом, и Шандор Эндреди, а они в Кёсеге не были. И Таркович не был, но все равно получил. "Какая бестактность, — думаю, — я тоже не был, а мне не дали".

Перевожу взгляд дальше — и что же? У всех стенографов на лацкане та же штучка.

Что это может быть? Что тут происходит? Начинаю расспрашивать, — и вот объяснение:

— Председатель выдал всем парламентским служащим.

— Зачем?

— Чтобы по этим значкам их от депутатов отличали.

Вот чинуши, вот баре, — ты подумай, Кларика! Такое оскорбление нам нанести. Я уверен, что это они сами себе выпросили, чтоб их с нами, грешными, не путали.

Но на чем я остановился, — да, что председатель передал Молнару рескрипт, на котором печать болталась с двуглавым орлом (кстати, ты не читала в газетах: где-то настоящего, живого орла с двумя головами подстрелили).

Антал Молнар огласил рескрипт. Этим и открылась вторая сессия. Потом объявили имена вновь избранных депутатов — среди них Отто Германа. [58] Герман Отто (1835–1914) — ученый-натуралист, депутат партии независимости от Мишкольцкого округа.

Кто-то, кажется Габор Даниэл, вздохнул у меня за спиной: "Ну, вот уже и Мишкольц в Германштадт превратился!"

И еще у нас двое новых коллег теперь, но смертных случаев новых пока нет. Скажи шурину Муки, пусть потерпит немного. Наверняка кто-нибудь помрет рано или поздно. Смерти никто не минует. И ты тоже за здоровьем своим следи, Кларочка. Не гуляй вечером без пальто или легко одетой: осень — время самое коварное.

После обычного бормотанья — чтения протоколов и объявлений — Имре Салаи обратился к премьеру с запросом по поводу ответа его величества кёсегским городским властям. [59] Здесь и ииже речь идет о выступлениях Франца Иосифа, призывавшего к миру между протестантами и католиками, между различными национальностями «двуединой» габсбургской монархии и вообще к охране ее политических основ, установленных соглашенном 1867 г. с Венгрией.

Премьер, сияя улыбкой, сказал, что мог бы сразу ответить, но предпочитает подождать: вероятно, еще интерпелляции будут по этому поводу.

— Будут, будут, — доброжелательно заверили его со скамей оппозиции.

После этого был назначен день следующего заседания. Хелфи [60] Хелфи, Итиац (1830–1897) — депутат от партии независимости, сторонник Лайоша Кошута и противник соглашения с Австрией. не прочь был и после дождика в четверг, но палата в среду днем решила.

Ну, храни тебя бог. Ребятам подзатыльника от меня дай.

Твой любящий муж Меньхерт Катанги.

P. S. Квартиру ищу, но не могу найти. И вообще здесь, того и гляди, холера разразится. Я решительно против, чтобы ты сейчас приезжала.

М. К.

27 сентября 1893 г.

Милая моя Клари!

Совсем кратко пишу тебе, душенька: уж очень я занят в комиссии по наблюдению за соблюдением.

Надеялся я после речи премьер-министра домой слетать на пару деньков — предполагался ведь перерыв, пока бюджет в комиссиях обсуждается. Но Векерле отнял у меня надежду поскорее обнять тебя. Не сердись: он, видно, знает зачем, — это так же верно, как то, что я не знаю.

Вместо того чтобы сразу ответить на запросы оппозиции о королевских речах в Борошшебеше и Кёсеге и одним ударом покончить с этим, он решил обсуждать каждый в отдельности и дать всем высказаться (бедный государь! Парламент скоро будет разговаривать с ним, как ты со мной: словечка вставить не даст).

Да, он такой, наш Шандор, — нипочем не отступит. Не Шандор, а прямо Александр Македонский. Уж он не станет прятаться в раковину процедур да формальностей разных. Увидел врага, расправил плечи богатырские:

— Что, подраться захотелось? Давайте подеремся, померяемся силами. Эй, шире ворота, все сюда лезьте!

Так что на будущей неделе — рукопашная. Но теперь уже легче: Векерле сегодня посбил с них спеси своим финансовым отчетом.

Людное было заседание — на галерее я даже тетю Тэрку видел: она тебе кланяется. Зал гудел как улей. Силади сидел слишком далеко, так что не удалось поговорить с ним насчет твоего брата, нотариуса, которого ты в судьи прочишь.

Но очень кстати я узнал (это между нами!), что министр все равно не в духе, и вместо него переговорил с Ференцем Феньвеши. Он обещал сам рекомендовать твоего брата Силади, когда тот будет в настроении. Но будет ли он когда-нибудь в хорошем настроении — это еще вопрос.

Новостей особых нет. Фабини [61] Фабини Теофил — министр юстиции при Кальмане Тисе. отпустил бороду (значит, все спокойно в Венгерском государстве). Зато Домокош Бар-чаи сбрил усы, так что в волосяном вопросе парламент не сдвинулся с места.

Что можно про отчет сказать и вообще про заседание? Цифры, цифры и цифры, милочка. Одни цифры кружились в воздухе, как мухи над медом.

Мы, мамелюки, гордо восседали на своих скамьях. Царило глубокое молчание, только я удовлетворенно побрякивал мелочью в кармане.

Говорил Векерле хорошо — плавно, красиво, без единой запинки, речь его, как ручеек по золотому песку, журчала.